Балканская звезда графа Игнатьева

Чёрный сюртук, облекающий плотную фигуру рейхсканцлера.

Вот что следовало бы изобразить на гербе объединённой Германии.

ФЛОТ ЕЁ ВЕЛИЧЕСТВА

Военно-морской флот имеет свою систему сигналов. В английском флоте вымпел «Синий Питер», поднятый на судне, стоящем в порту, означал, что всей команде надлежит срочно прибыть на борт, ибо в ближайшие 24 часа корабль должен покинуть гавань.

— Сэр, на «Александре» поднят «Синий Питер» и, кажется, был слышен выстрел револьвера.

Услышав эти слова от адъютанта, адмирал Джеффри Томас Фиппс Хорнби остался внешне невозмутимым. По-военному немногословный, подтянутый, адмирал редко выражал свои эмоции. Но как непочтительно выразился один из его гардемаринов: «Уголки рта «дяди Джеффа» в этот момент опустились на несколько дней».

— Чёрт бы побрал этих проклятых политиков из Уайтхолла! — Хорнби, ожесточённо пыхтя трубкой, силился переварить полученную информацию. Уже на борту флагмана старый морской волк ознакомился с текстом телеграммы: «Эскадре взять курс на Константинополь, чтобы защитить жизнь и имущество британских подданных. Послу направлено указание на получение необходимых разрешений и фирмана от султана на проход через проливы».

— Слишком поздно, — мрачно думал Хорнби. По его разумению, эти шаги надо было предпринимать ещё шесть месяцев назад, пока на подходе к Константинополю не замаячили русские пушки. Вопрос с проходом через узкое горлышко проливов оставался подвешенным в воздухе — его малочисленная флотилия рисковала быть уничтоженной либо турецкими береговыми батареями, либо полевой артиллерией русских. На всякий случай адмирал распределил форты между броненосцами, приказав командирам кораблей отвечать на огонь, но не останавливаться. Существовала и минная опасность: было известно, что турки выставили в проливах немного мин, но Хорнби надеялся, сильно надеялся, что разбушевавшийся шторм в Средиземном море вынесет их в Эгейское море и они смогут проскочить. Что ж, приказ есть приказ, хотя адмирал в подобных случаях привык руководствоваться старой английской поговоркой «спешка хороша при ловле блох» (“Never be in a hurry, except to catch a flea”, — как дословно любил говорить «дядя Джефф»).

Не менее адмирала был изумлён и сэр Остин Генри Лэйярд, английский посол в Константинополе. Вообще-то он не был профессиональным дипломатом, скорее профессиональным копателем древностей и отчасти шпионом или, наоборот: в основном шпионом и отчасти археологом. Духовным и финансовым наставником дипломата был знаменитый лорд Стратфорд-Канинг, приложивший немало усилий, чтобы разразилась Крымская война. Из своего кармана Стратфорд оплатил поездку нищего студента Лэйярда на Ближний Восток. Фортуна порой бывает благосклонной к новичкам. Молодой британский археолог нашёл среди развалин дворца Ашшурбанипала несколько тысяч клинописных табличек. Таблички и другие артефакты древней Ниневии успешно перекочевали в Британский музей, а в награду учёному предложили место на дипломатической службе. Спустя годы Лэйярд занял место посла в Константинополе. Даже такой бывалый, видавший виды интриган и авантюрист, как Лэйярд, опешил, получив телеграмму английского Министерства иностранных дел о вводе эскадры в турецкие проливы Босфор и Дарданеллы. «Мы собираемся воевать с султаном или с русскими, или с ними обоими? Скажите, что мне делать?» — вопрошал дипломат свой Форин-офис[17].

Задавать вопросы было поздно. Пружины большой политики уже пришли в действие. Обе силовые установки «Александры» работали на полную мощность. Гребной винт, вращаясь, образовывал за кормой пенящуюся струю воды. Следом покачивались на волнах ещё пять рангоутных броненосцев «Азинкур», «Ахиллес», «Суифтшер», «Темерэр» и «Султан». Со скоростью 10 узлов в час, то поднимаясь, то погружаясь чёрным корпусом в мутное чрево Средиземного моря, сквозь снежную пургу, флагман английской эскадры упрямо двигался к своей незримой цели. На его палубе, обнесённой со всех сторон дугообразной броневой стенкой, под чехлами дремали митральезы — девятифунтовые пушки на колёсах с зарядными ящиками. На мачтах также гнездились платформы, куда могли быть поставлены митральезы и лёгкие палубные орудия. 12 громадных пушек, находившихся на второй палубе, были обнесены броней и могли стрелять не только прямо вперёд, но и вбок, и назад. В коридорах корабля, по стенкам, были расставлены тысячи новых, блестящих от смазки винтовок «Мартин-Пибоди» и револьверов. Громадные люки были набиты порохом, уэльским углём, бочками и ящиками с провизией из австрийского сушёного мяса и английских консервов с молоком и зеленью, печеньем, ромом и какао. Из роскошной, отделанной красным деревом каюты адмирала Хорнби, под завывания ветра, доносились звуки музыки — струнный оркестр услаждал слух британского флотоводца.