Балканский «щит социализма». Оборонная политика Албании, Болгарии, Румынии и Югославии (середина 50-х гг. – 1980 г.)

Военно-стратегическая ситуация, складывавшаяся в Средиземноморском регионе из-за нерешенного кипрского конфликта 1974 г., а также во многом благодаря последствиям арабо-израильской войны осени 1973 г., свидетельствовала о наращивании военно-морского присутствия сил США и СССР в балкано-средиземноморском секторе Юго-Западного ТВД Варшавского пакта или на южном фланге Североатлантического альянса. В то же время в самой ОВД ситуация свидетельствовала о серьезных кризисных явлениях. Военно-технические проблемы в Варшавском пакте сопровождались конфликтом, порожденным взаимоотношениями, сложившимися между стремящейся к большей независимости Румынией и противодействием этому со стороны других членов ОВД, выступавших за более тесную координацию внешней и оборонной политики в рамках пакта. Проблема обеспечения национального суверенитета в отношениях с союзниками по Варшавскому пакту становилась для руководства СРР одной из приоритетных задач, так как затрагивала весь комплекс внешнеполитических, внешнеэкономических и оборонных вопросов. Подготовка к проведению общеевропейского Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе проходила на фоне подготовки к 20-летнему юбилею ОВД, празднование которого на уровне ПКК, как стало ясно румынской стороне, откладывалось по инициативе руководства СССР[1730]. Москва активно использовала состоявшиеся заседания заместителей министров иностранных дел государств-членов пакта (29-30 января 1975 г., г. Москва; 19-20 марта 1975 г., г. Прага) для достижения необходимой советской стороне консолидации во внешнеполитической области. В свою очередь, состоявшиеся заседания Комитета министров обороны стран-членов ОВД (7-8 января 1975 г., г. Москва; 19-20 ноября 1975 г., г. Прага) были призваны усилить взаимодействие союзников по Варшавскому пакту в военно-организационном плане. На проходивших встречах румынская сторона фактически противостояла советской монополии на политические решения. Она выступала с собственными предложениями по широкому кругу вопросов, главными из которых было подчеркивание значимости правового оформления принципов безопасности и сотрудничества в Европе; изложение позиций командования национальных вооруженных сил стран-членов ОВД[1731]; акцентирование преимущественно политического, а не только военного характера этого объединения[1732]; озвучивание тезиса необходимости принятия «конкретных мер, направленных на разоружение и ликвидацию военных блоков в перспективе после достижения разрядки»[1733]. По наиболее острому для румынской стороны вопросу – созданию организационной структуры, отвечающей за выработку единой внешней политики ОВД, была принята компромиссная по своему характеру формулировка, в соответствии с которой Комитет министров иностранных дел определялся как «консультативный орган Варшавского Договора»[1734].

В этих условиях для Варшавского пакта и СССР в частности повышалась роль Болгарии. Кипрский конфликт, ослабивший Юго-Восточное направление НАТО, давал основания Софии считать, что наступило время для демонстрации своей более активной внешнеполитической позиции в регионе, представлявшем важное, хотя и не первостепенное, значение для Варшавского пакта и его главной силы – СССР. Одновременно оборонная политика Греции и Турции, являвшихся главными противниками Болгарии в военно-стратегическом отношении, продолжала оставаться в центре внимания болгарской стороны[1735]. Так, в частности, в целях усиления «греческого» направления в структуре Второй общевойсковой армии (штаб г. Пловдив) 23 июля 1975 г. приказом Министерства народной обороны НРБ № 2266 была создана воинская часть (в/ч) 32990 – единая 68-я бригада «Специальных сил», объединившая десантно-разведывательные подразделения, дислоцированные в Пловдиве и Мусачево ещё с 1964 г.

Обращение к разработке военными экспертами темы ведения особых видов боевых действий являлось отражением общих тенденций в развитии военно-теоретических разработок как на Западе, так и на Востоке. В СССР это нашло отражение в формализации данного вида боевой деятельности в «Инструкции по боевому применению соединений и частей специального назначения (бригада, отряд, батальон)», утвержденной начальником Генштаба В. Г. Куликовым 12 июня 1975 г. В ней ставилась задача ведения боевых действий в интересах разведывательного обеспечения фронтовых и армейских операций. Однако продолжавшийся поиск форм применения спецназа привёл, в конечном счёте, к признанию за этими подразделениями задач ведения специальных боевых действий[1736].