Балканский «щит социализма». Оборонная политика Албании, Болгарии, Румынии и Югославии (середина 50-х гг. – 1980 г.)

Буквально чуть более чем через полтора месяца после заседания Комитета Министров обороны ОВД глава КПСС Л. И. Брежнев в докладе 18 января 1977 г., сделанном на торжественном заседании, посвященном присвоению г. Туле статуса города-героя, представлял позицию Варшавского пакта как консолидированное единое мнение всех его участников без исключения. Он заявил о том, что ПКК выдвинул предложения, суть которых сводилась к тому, «чтобы все участники общеевропейского совещания взяли на себя обязательство не применять ядерного оружия первыми друг против друга и чтобы не расширять число членов Варшавского Договора и НАТО»[2022]. Примечательным в этой связи был «отредактированный» советской стороной характер данной инициативы: румынская версия предложения, высказывавшаяся Н. Чаушеску, заключалась в неприменении любой силы в международных отношениях и постепенное продвижение на пути к ликвидации НАТО и Варшавского блока. Особое внимание международной общественности (на что и рассчитывало советское руководство) было привлечено к заявлениям о готовности сокращать ядерные вооружения на паритетных началах с США и отказаться от гонки вооружений[2023]. В соответствии с советскими представлениями, сформировавшимися к середине 70-х гг. XX в., война могла приобрести блоковый характер. Это потребовало бы «объединения усилий и ресурсов всех союзных стран, чёткой координации военных и иных действий с распределением военно-политических и стратегических задач, а иногда и районов ведения военных действий». Не исключалось участие других государств, которые могли преследовать «собственные национальные цели»[2024], а в ответ на ограниченное применение противником ядерного оружия против СССР Москва собиралась нанести полномасштабный ядерный удар с участием всех сил и средств[2025]. Достаточно противоречивым был характер установок, использовавшихся советским партийным и военным руководством для определения возможных этапов боевых действий. С одной стороны, заявлялось о том, что «все главные задачи войны будут решены буквально в считанные часы первым ударом стратегических ядерных сил», а, с другой, – «предполагалось, что в начальный период будут достигнуты только ближайшие её цели». Имея в виду гипотетическое применение ядерного оружия в начале боевых действий и на завершающем этапе, «понятие “начальный период войны”» теряло смысл, и требовалась новая «стратегическая периодизация войны»[2026].

В целях определения возможной реакции советской стороны на ограниченное использование ядерного оружия, заместитель начальника Штаба ВВС США по планированию обратился летом 1977 г. к аналитикам РАНД Корпорэйшн (RAND Corporation). Эксперты этой организации, составив в сентябре 1977 г. материал под названием «Советская стратегическая культура: Влияние на ограниченные операции с использованием ядерного оружия», изначально предупреждали о том, что «в докладе не предпринимается попытка предсказать советскую реакцию» на подобные действия[2027]. В соответствии с отмечавшейся особенностью публичных советских оценок использования ядерного оружия, утверждалось, что «в целом, советские военные публикации отражают использующиеся на протяжении долгого времени тезисы, согласно которым ядерная война (как разворачивающаяся на театре военных действий, так и имеющая межконтинентальный характер) будет вестись с нанесением одновременных ударов по вооруженным силам противника, военно-политической командной структуре и административно-экономическим центрам»[2028]. В то же время в американском экспертно-аналитическом сообществе делались предположения о перспективах ослабления роли военной части советского руководства и усиления позиций партийной бюрократии во главе с Брежневым и той части либерально мыслящих представителей академической науки, которые использовались советским партийно-государственным руководством как советники, эксперты и аналитики при подготовке документов по вопросам разоружения[2029].

Применительно к конкретным условиям театров военных действий (это относилось и к Юго-Западному ТВД, включая его балканско-средиземноморский сектор) при проведении стратегических операций ширина фронта могла составлять 1500-2500 км, глубина – 1500 км и более при среднем темпе наступления в сутки 40-90 км и длительности операции 30-35 суток. Фронтовые операции по ширине наступления планировались от 500 км и более, при глубине в 700-750 км со средними темпами продвижения до 50 км в сутки и длительностью 15-20 дней[2030]. В эти же годы в СССР постепенно начинали признавать право на существование понятия «стратегическая оборона», которая на Западе могла составлять полосу в 500-600 км при глубине фронтовой обороны до 300 км с 3-4 оборонительными рубежами[2031].