Балканский «щит социализма». Оборонная политика Албании, Болгарии, Румынии и Югославии (середина 50-х гг. – 1980 г.)

В свою очередь, проводившиеся американскими специалистами расчёты, базировавшиеся на разведданных, свидетельствовали о высокой степени точности анализа, содержавшегося в документах, созданных экспертами разведки и военными аналитиками на основе полученной информации. Так, в частности, наземная операция Варшавского пакта на Юго-Западном направлении рассматривалась как комбинированная и состоявшая из нескольких элементов. С самого начала делалось точное предположение о действиях, при определенных условиях, на широком участке: против Австрии, Северной Италии, Босфора, в направлении Проливов, Греции, восточной части Турции и даже против Ирана. В этой связи указывалось, что, несмотря на нейтралитет Югославии, силы ОВД могли попытаться использовать югославскую территорию с целью нападения на Северную Италию. Её быстрый захват силами Варшавского пакта мог произойти, как считали американские эксперты, в случае согласия югославского руководства на проход войск ОВД через Югославию. При отказе югославской стороны от пропуска сил Варшавского блока американские аналитики прогнозировали оказание сопротивления югославских вооруженных сил попыткам ОВД пройти через территорию страны. Эксперты приходили к выводу о том, что Белград не даст разрешения на проход войск пакта, однако ситуация могла измениться после ухода Тито с политической сцены[2308].

Усиление разногласий между Москвой и Белградом в подходах к международным вопросам порождало в среде сотрудников болгарского МИДа надежду на то, что болгарская сторона могла бы использовать ситуацию в целях получения советской поддержки в споре с Белградом[2309]. В свою очередь, при официальных контактах болгарского руководства с представителями Запада подчеркивалось отсутствие серьезных разногласий между Софией и Белградом. Во время переговоров с канцлером ФРГ Г. Шмидтом 4 мая 1979 г. Т. Живков пытался создать у своего собеседника представление о том, что существующие проблемы могли быть решены им с И. Броз Тито в течение 24 часов, если бы не позиция некоторых югославских руководителей. Одновременно глава НРБ демонстративно утверждал, что и после смены руководства в Югославии, несмотря на возможность обострения борьбы за власть и проблемы во взаимоотношениях между республиками, «армия находится не под командованием отдельных республик, а федерального правительства. Ситуация будет под контролем». Более того отмечалась незаинтересованность как Запада, так и Востока во внутриполитическом кризисе в Югославии. Т. Живков особо подчеркивал отсутствие планов военной интервенции в отношении СФРЮ у болгарской стороны и Варшавского пакта[2310].

Обнародованные весной 1979 г. заявления представителей высшего политического и военного руководства Югославии, рассчитанные как на внутреннюю, так, прежде всего, на внешнюю аудиторию, актуализировали проблему доработки существовавшей в СФРЮ военной доктрины в виде так называемой концепции общенародной обороны и общественной самозащиты (Koncepcija opstenarodne odbrane i drustvene samozastite – KONO i DSZ). Югославские военные всё больше начинали обращаться к теории «конфликтов малой интенсивности». Она активно разрабатывалась в странах Западного блока ещё в конце 40-х гг. и получила серьезное развитие в военной науке ряда государств НАТО к концу 60-х гг. XX в.[2311] Однако этот процесс, судя по всему, осложнялся доминировавшим в военно-теоретической мысли СФРЮ убеждением в необходимости учитывать, в первую очередь, опыт югославских партизан периода Второй мировой войны, а сама концепция общенародной обороны и общественной самозащиты не подлежала каким-либо изменениям. Поэтому изучение зарубежных теорий и их применение на практике при формулировании военной доктрины Югославии проходили медленно и фактически относятся уже к концу 80-х гг. XX в. и кануну распада СФРЮ[2312]. Помимо этих причин существовала ещё одна, заключавшаяся в том, что проблемы внутренней безопасности находились в исключительной ведомственной компетенции органов госбезопасности. В тоже время применительно к обеспечению внутренней безопасности СФРЮ югославское руководство искало способ легитимации использования ЮНА не для отражения внешней агрессии, а против возможной вооруженной активности противников режима внутри Югославии. Однако во второй половине 70-х гг. XX в. югославскими военными так и не были сформулированы соответствующие принципы «небоевого применения вооруженных сил» («neborbena upotreba oruzanih snaga») и не была разработана документальная база, включая планы и правовые основы.