Балканы. Красный рассвет

Париж – как много в этом слове для сердца русского сплелось… особенно для такого сердца, которое и слышать ничего не хочет о России, которую мы потеряли. Иллюзия того, что наша Святая Русь стонет под пятою большевиков, рассеялась еще год назад, когда вермахт вторгся на территорию Совдепии и наши записные оракулы вдруг обнаружили, что русский мужик не торопится выносить немецкому солдату-освободителю хлеб-соль, а, напротив, нашаривает припрятанную до поры дубину народной войны. Францию германцы завоевали чуть больше чем за месяц, и после нападения Германии на Большевистскую Россию многие из наших эмигрантов решили, что даже с учетом ее размеров советская власть кончится уже в конце лета. Однако Красная Армия погибала, но не сдавалась; на месте полков и дивизий, разбитых в приграничных сражениях, как по волшебству, из глубины необъятных просторов появлялись все новые и новые – только для того, чтобы с яростью кинуться на врага, погибнуть, отняв часть германской силы, и дать на поле боя место следующим. Кровь на русских полях потекла рекой. Германцы, и без того не отличающиеся особым человеколюбием, совсем озверели и обратили свою ярость даже против баб и ребятишек.

И в этот момент всесильное Проведение, бесстрастно наблюдающее за этой бойней с горних вершин, сжалилось над истекающим кровью русским народом и создало огромные Врата, распахнутые в другой мир. Звонко протрубила фанфара – и на поле боя появились ОНИ. Одни за непостижимость и непобедимость называли их «марсианами», по аналогии с известными порождениями фантазии Герберта Уэллса. Другие говорили, что они явились в наш мир для того, чтобы покровительствовать большевикам – уж слишком быстро власти Совдепии и пришельцы нашли общий язык. Но так ли это важно, тем более что вести из России доходили до нас с большим запозданием и сильно искаженными? Теперь уже германцы швыряли свои дивизии в горнило сраженья, будто сухие поленья, и победное пламя поднималось в небеса, возвещая о гибели тысяч врагов. Пришельцы из иного мира были стремительны и вездесущи, они окружили вермахт сеткой смертельных ударов, планомерно истребляя группу за группой. Германцам не помогли ни тысячи бронированных боевых машин^[53], ни орды дрессированных белокурых убийц. Группа армий «Центр», сильнейшее объединение германской армии, пало под ударами пришельцев и большевиков, и в Третьем Рейхе впервые объявили государственный траур.

И вот тогда мы все поняли, что теперь живем в совершенно другом мире. Кого-то это порадовало, а кого-то – совсем наоборот… Одни радовались о спасении России от ужасов вражьего нашествия, другие с трудом расставались с надеждой еще при жизни увидеть крах большевизма, а некоторые предавались обоим этим чувствам одновременно (но таких было мало). В основном преобладали либо любовь к Родине, либо лютая ненависть к большевикам и принявшему их народу. Если первые были довольно молчаливы и выражали свои чувства только перед самыми близкими людьми, то последние соблюдали траур вместе с немцами, а когда им доводилось высказаться, изливали на слушателей потоки неистовой желчной злобы в отношении России и ее покровителей. И не большевикам покровительствует та сила, что пришла изменить наш мир (они лишь ее инструмент), а самой Великой Руси, раскинувшейся на одной шестой части суши. Много у нас таких – готовых идти хоть с самим дьяволом, лишь бы против большевиков, и их голоса перекликаются из радиорепродукторов и страниц оккупационной прессы. Но я не хочу о них говорить и называть их имена; пусть эти люди сгинут в безвестности подобно Герострату. И пусть все мы уже смирились с тем, что никогда не вернемся под родные березы, но это еще не значит, что мы не хотим нашей Родине счастья и процветания. Большевики рано или поздно уйдут в прошлое, а Россия останется, потому что она вечная.

Некоторые из нас, у кого имелись запрещенные коротковолновые приемники, слушали с их помощью Би-Би-Си или даже радио Коминтерна. И вот где-то полгода назад, под большевистский праздник Октября, среди других радиостанций, вещавших на коротких волнах, такие счастливчики услыхали вдруг позывные Голоса России. А если немного покрутить ручку настройки, то ту же станцию можно было услышать на немецком, английском, итальянском, французском, испанском и некоторых других языках, которые оказалось невозможно определить сразу так с ходу. Широчайший охват пропаганды, доступное изложение материала и почти полное отсутствие большевистских штампов. Эта радиостанция не собиралась агитировать слушателей за объединение пролетариев всех стран на платформе большевизма или за мировую революцию и неизбежное светлое будущее. Нет, главным ее интересом была война с Гитлером, которая по обычаям пришельцев велась буквально с рукой на пульсе событий. Слушатели оказывались в курсе всех важнейших событий, корреспонденты вели беседы как с солдатами и офицерами красных, ведущими войну с немецкой армией, так и с военнопленными двунадесяти языков, пошедших войной на Совдепию.