Баллада о мошенниках

Впечатляет, что человек, который терзает сейчас перед вами гитару, семь или восемь лет назад был лидером самой популярной (в американских кампусах) инструментальной группы[24], получал по сорок тысяч за гастроли и жил с прекраснейшей из знаменитейших.

Как-то он чувствует себя сегодня здесь, в самом центре этого маскарада, где собралось не больше сотни людей?

* * *

Ты понимаешь, когда фильм – просто класс.

Когда книга – не оторваться.

Когда концерт – что надо.

Понимаешь, что все вы, великодушные читатели, это знаете, ведь это же так просто: в какой-то момент вдруг чувствуешь, как мурашки бегут по спине, вот-вот, именно там – между лопатками и шеей, как случается, когда волосы попадают за воротник рубашки, ощущаешь эти сильные, жгучие мурашки, и ты счастлив, потому что чувствуешь, как хорошо скреплены друг с другом все частички тебя самого, чувствуешь, что ты жив, что все твои волшебно-одухотворенные сущности ведут, держась за руки, хоровод и жизнь – это нечто удивительное и блистательное.

И на мгновение тебе может даже показаться, будто есть что-то еще, помимо плоти и крови, под твоей кожей…

Так вот с этой точки зрения сегодняшний концерт – не бог весть что; самое интересное – ударник, которого представляют как Джонни Харта[25] или что-то вроде того: лицо как у настоящего стопроцентного американца WASP[26], лет двадцати или чуть больше, квадратный подбородок, черные очки, волосы, как у поклонника новой волны[27], обесцвечены и всклокочены.

Он стучит по какому-то странному гремящему барабану, создавая неописуемый грохот, время от времени выбрасывает руку вверх и замирает, словно колдун в ожидании божественного знака, – возможно, даже закрывает глаза за стеклами своих темных очков.

Вместе с гитаристом он берет какую-то странную коду, от которой хочется бежать без оглядки, а потом гитарист покидает сцену, и наш герой остается один.

Он встает, вешает на шею барабан и с грозным видом подходит к микрофону.

Первый ряд отступает на шаг, те же, что стоят у барабанов, отходят метра на два.

Джонни Харт начинает колотить по барабану так, будто избивает парня, которого ненавидел всю жизнь, а теперь наконец добрался до него, и выдает поистине пугающие залпы.

Публика вновь отступает перед его натиском, но барабанщик вдруг останавливается и затихает.

Затем наклоняется к микрофонной стойке, явно намереваясь что-то сказать, может, даже спеть, и действительно – он мог бы издать какой угодно звук, но то, что мы слышим, поражает.

Необычайно правильно интонируя, Джонни Харт взрывается фразой:

– Got a black magic woman, got a black magic woman. I’ve got a black magic woman, got me so blind I can’t see…[28]

И вот тут чувствуешь, как по спине пробегают мурашки.

Это невероятно.

Выходит, весь этот неистовый барабанный бой был всего лишь вступлением к кавер-версии знаменитого хита Сантаны[29].

Великий, недосягаемый: как если бы кто-то, поиграв на бидонах, потом вдруг запел Volare ooh oh…[30]

Боже мой, если выстроить весь мир в одну цепочку, чтобы в самом начале стояли сумасшедшие, то он уж точно находился бы среди первых десяти тысяч.

Мило потерял дар речи.

Он качает головой и смеется.

Вот уже пятнадцать лет не пропускает он ни одного концерта по всему северу Италии, но ничего подобного никогда не слышал.

* * *

Пока люди шумной гурьбой покидают зал, вы возвращаетесь в бар.

Паоло исчез, а Мило уже весьма навеселе и хочет заказать еще пару пива.

У стойки он начинает заигрывать с одной из барменш, взглядом раздевая ее, потом представляется, представляет тебя, делает ей щедрые комплименты.

Девушку зовут Сабрина: очень светлые волосы, широкое лицо с выпуклыми, словно яйца, скулами – она, похоже, счастлива оказанным вниманием и охотно отвечает.

Когда Мило шутливо замечает, что в бокале слишком много пены, она цепляет ее указательным пальцем, подносит палец к губам и медленно облизывает, не переставая пристально смотреть Мило в глаза.

И тут начинаешь догадываться, что непросто будет вытащить его отсюда.

Действительно, приходится присутствовать при всех стадиях закрытия заведения.

Сперва слоняешься по залу, удивляясь, с какой скоростью две девушки в клетчатых рубашках разбирают на сцене инструменты и установки.

Потом возвращаешься в бар, где вторая барменша и один из вышибал трудятся изо всех сил, старательно отмывая стойку, вытирая бокалы, расставляя бутылки и, наконец, укладывая на столы перевернутые стулья.

Мило и не думает уходить, вовсю любезничая с барменшей, пока ее подруга не обращается к тебе за помощью:

– Знаешь, Сабрина ведь должна помогать нам, а она все болтает. Как бы избавиться от твоего приятеля?

Бросаешь взгляд на Мило, уже утратившего всякий контроль над собой, и пожимаешь плечами: мол, от меня тут мало что зависит.

В конце концов, прихватив Сабрину, вы отправились к Раулю, которого встретили в обнимку с какой-то девицей в последнем еще открытом баре в центре города.

Это симпатичный балбес, которого отец поставил исполнительным директором в одно из семейных предприятий, но ума у отпрыска не больше, чем у пакета из-под йогурта.