Баллада о тамплиерах

– Это только часть истории, – продолжал капитан, – среди вас таился предатель.

– Предатель?! – переспросил Поль.

На мгновение глаза франка блеснули и округлились от услышанного. Он был поражен таким поворотом, но изумление длилось не долго.

– Кто же это?!

– Ваш юный слуга был их человеком. Он всё передавал храмовникам, поэтому они всегда опережали меня. Я узнал его, ведь это он встречал меня в первый раз.

Толстяк взял два кубка и откупорил бутыль с вином. Спрут продолжал доклад:

– Я загнал его в каналах, как крысу! С ним покончено.

– А я всё думаю, – в голосе собеседника просквозила ирония, – куда подевался этот улыбчивый парень?

– Мне не до шуток! – Спрут с силой стукнул кулаком по столу. – Ваша слепота стоила жизни моему человеку!

– Остыньте, капитан, – тон Поля изменился, – это политика, здесь не безопасней, чем на поле боя, только там вы бьётесь лицом к лицу. А в наших кругах чаще всего враг бьёт в спину.

– Оправдания мёртвых не возвращают.

– Вы правы, но они не так отравляют жизнь живым. Мы постараемся восполнить ваши потери, насколько это возможно. К тому же, если б мы не выявили изменника, в будущем ущерб был бы куда серьёзней. К тому же признаюсь, я и сам восхищён вашей хваткой, капитан.

Со стороны было не совсем ясно, хвалил ли его сейчас сенешаль короля или иронизировал. Спрут всегда брезговал подобной кисло-сладкой манерой общения, присущей обычно, по его мнению, бесхребетным.

– Я не пытался вас впечатлить.

– Нам нужно это отметить!

Поль был доволен тем, как удачно всё складывалось.

– Признаюсь, я недооценил вас. Ногаре был прав, приобщив вас к делу. Даже отличный стратег, отдавая приказы, не предполагал, что вы сможете самостоятельно разыграть столь блестящую партию. Вина? – предложил хозяин, настаивая на примирении. – Или вы предпочитаете иной напиток? В любом случае, боюсь, я не держу ничего другого.

Толстяк рассмеялся. Спруту уже осточертел этот дурацкий обмен любезностями. Желая всё закончить быстрее, Пьёвро взял кубок.

– Не бойтесь, капитан, вино не отравлено, – сенешаль ухмыльнулся и пригубил напиток.

– Покончим с этим, – настоял капитан.

Мозолистая рука опрокинула чашу. Алый напиток заструился в пересохшее горло. Несколько капель сбежали струйкой по подбородку. Капитан утёрся рукавом.

Внезапно словно чья-то невидимая рука сдавила сердце. Дыхание стало тяжёлым, грудь налилась свинцом, и резко помутнело в глазах. Бывалый моряк покачнулся. Поль продолжал что-то говорить, пока капитан, обессилев, не повалился, сметая всё со стола. Вихрем закрутились в его голове мысли, мозаика начала стремительно складываться: кому было выгодно распускать слухи, кто на самом деле стоял за отравлением доносчиков, кто сбрасывал концы в воду. Он понял, что невольно оказался остриём чужого коварного орудия, но было поздно, и стервятники уже кружили над ним. Он выхватил меч и попытался махать ослабевшей рукой из стороны в сторону. Боль раздирала изнутри.

– Ах ты, гнусный хорёк! Тебе конец! Вот только дотянусь до тебя!

Ему никак не удавалось приблизиться к своему убийце. Всё вокруг закрутилось колесом. Пьёвро схватился за сердце и упал на колени. Довольный Поль кружил вокруг капитана, ощущая своё превосходство.

– На что вы гневаетесь, капитан? Я вас нисколечко не обманывал. Яд был в вашем бокале, а вино и вправду чудесное.

Толстяк злорадно захохотал.

– Вам бы вовремя остановиться, хотя, ваша позиция была изначально проигрышная (Поль был сама любезность). – Как вы этого не заметили? Разумеется, вы уже догадались, что Корона в ваших услугах больше не нуждается. Ей не нужны свидетели.

– Ты же меня убил! – хрипел моряк, не веря в своё беспомощное положение.

Дрожь охватила всё тело, меч вывалился из руки. Грудь зажгло огнём, будто в глотку напихали раскалённых углей. Спрут корчился на четвереньках и рычал, как пёс.

– Ну, наконец-то, – обрадовался лукавый лиходей, – вы оказались на удивление крепким. В прошлый раз человек свалился почти мгновенно.

Поль властно скомандовал:

– Охрана!

В комнату ворвались двое вооружённых мужчин.

– Избавьтесь от него! Не бойтесь, теперь он не кусается. Не сопротивляйся, капитан, ты же сам мечтал выйти из игры.

И с презрительным видом «мурена» выплыла из комнаты.

Нормандец не принимал такого исхода. Несмотря на боль, он продолжал повторять себе: «Подымайся, Пьёвро, не смей сдаваться!».

В голове капитана тревожным набатом забили слова монаха- госпитальера: «Если что, торопись! Не то лишь пять раз и успеешь короткую молитву прочитать и вскоре окочуришься».

В глазах всё двоилось.

«Попасться в лапы стражников означает конец, – пронеслось в помутневшем рассудке капитана, – если и суждено пропасть, то пусть хоть побегают, ублюдки».