Баллады снова солгут

Я подняла голову и тупо уставилась на закутанного в меховой плащ пожилого мужчину, который склонился над Святошей вместе со мной. Его голубые глаза мерцали в темноте, будто звёзды далёкой весны, а изрезанное зимними ветрами лицо выражало неподдельное огорчение.

— Какое отчаянное сопротивление, какая сила… Ну-ка, убери руку, девочка…

Морщинистая, но не казавшаяся слабой ладонь в шерстяной митенке легла на лоб Святоши, и пальцы старца мгновенно оделись тёплым золотистым сиянием. Блики потекли по мраморной коже, возвращая ей — какое счастье! — тепло и цвет. Старец извлёк откуда-то тряпицу, которой принялся вытирать лицо Святоши; я поняла, что кровотечение остановилось.

А вот мои слёзы, напротив, хлынули ещё сильнее, и я поняла вдруг, что реву в голос.

— Ну, не надо, — рука в митенке неожиданно потянулась к моей щеке и погладила. — Всё будет хорошо теперь. Слышишь?

Старец поднялся и выпрямился. Это был человек, не согнутый годами, осанистый и широкоплечий. Поверх его плаща лежала тугая коса, достававшая до груди. На поясе старца висела флейта.

— Да, магия многого не может объяснить, — сказал он задумчиво, — но многое может исправить.

— Кто вы?.. — потрясённо спросил Басх раньше, чем я вообще задалась таким вопросом.

— Потом. Этого юношу нужно немедленно доставить в тепло. Помогите мне сделать это поскорее, а там уже я обещаю вам любые ответы.

Никому не нужно было повторять дважды…

…Как же уютно трепетал огонь. Это было почти то самое, почти тот домашний уют, о котором мне мечталось так недавно. Пещера, куда нас привёл старик, располагалась на самом краю долины точно напротив эльфийской цитадели. А внутри был очаг и душистые травы, мягкие шкуры и похлёбка. Нагромождение каких-то фолиантов в углу. Глиняные таблички. Рисунки на стенах…

Старик, похоже, вёл очень суровый образ жизни. Стульями ему служили два плоских валуна близ очага; земляного пола не было видно под множеством шкур. Мы избавились от обуви прямо около маленькой деревянной лесенки, которая вела внутрь. На какой-то миг я задалась вопросом, не тяжело ли хозяину взбираться и спускаться по ней в таком возрасте, но очень быстро отбросила эту мысль: непохоже, чтобы он не мог позаботиться о собственном здоровье.

Святошу мы уложили рядом с очагом, и старик сам смыл остатки крови с его лица талой водой из самодельной кадки. Затем он поставил на огонь котелок и, пока мы с Басхом опустошали им же вручённые плошки с крепкой тюрей, принялся варить какой-то напиток с очень терпким и острым ароматом. Назвался он Ганглери.

Я чувствовала себя совершенной развалиной, и только беспокойство за Святошу не позволяло мне сдаться на милость сну, хотя напарник теперь выглядел не полумёртвым, а просто мирно спящим. Басха, однако, пережитое будто лишь подстегнуло, а еда окончательно вернула к жизни.

Едва уничтожив тюрю, он напустился на хозяина с вопросами. Я бы на его месте побоялась, конечно: слишком мало гостеприимный Ганглери — такое имя старец назвал нам во время ужина — походил на добрых отшельников из сказок, которые кормят-поят, а потом вручают герою волшебный клубочек. В нем больше было от воителя, чем от мудреца.

Хотя успокаивать он умел блестяще. Это я прочувствовала сполна на самой себе.

— Что это всё-таки за статуи? — Басх все дёргал за нос удачу. — И этот странный туман… откуда он взялся?

— Остатки эльфийской армии, — ответил Ганглери добродушно, мешая своё варево. — То, что они собирались пустить в ход, но не успели. Боевые големы. Солдаты человеческих армий должны были попросту броситься на свои мечи.

Меня передёрнуло.

— Я тут слежу за ними; к несчастью, я так и не понял, как можно их успокоить, но, в общем, мне удаётся поддерживать в долине мир. Играю им на флейте, знаете… Тут пришлось отлучиться… ну, они и начали колобродить без присмотра. Отчасти это моя вина, что так вышло, — он кивнул в сторону мирно сопящего Святоши. — Уж исправил, как мог, простите старика. Бедняга… Кто же знал… Вас я легко успел спасти именно потому, что вы их власти поддались. А он оказался способен сопротивляться. Таких они просто перемалывают…

— Вы исцелили его? — решение открыть, наконец, рот далось мне с трудом.

— Не совсем, — Ганглери потёр подбородок. — Вернее будет сказать, что он исцелит себя сам. Я лишь пробудил спящие силы его тела, и теперь буду помогать им делать свою работу. Завтра буду поить его ягодой паней и дцатисилом. Дня через три встанет, да сильнее прежнего будет, — тут Ганглери почему-то подмигнул мне.

— Мы никак не ожидали встретить здесь кого-то, — сказал Басх. — Вы давно живёте в Мастерской?

— О, да. Я такая же руина, как и всё здесь, разве что мхом не зарос. Может, поэтому големы и принимают меня за своего.

— Вы из Тунглид Рэтур?

— Прости?.. Ах, Тунглид Рэтур… да… — лицо старца отчего-то затуманилось. — Нет, я очень давно с ними не связан. Не думаю, что меня там кто-то помнит.

— Вы тут совсем один?