Бамбуковая крепость

Война разоряла Северный Вьетнам, изгоняла крестьян из деревень Юга, но Сайгон с его военными базами, портом, гостиницами, борделями, отделениями банков и крупных межнациональных корпораций рос и в ширину, и в высоту. Американцы создавали здесь витрину «процветания», «общества потребления». По облику и укладу жизни он стал самым невьетнамским из городов Вьетнама, паразитическим наростом, раковой опухолью крестьянской страны. Капитализм развивался здесь в самой уродливой, неестественной форме. Все возникшие в эти годы предприятия были тесно привязаны к американским и японским монополиям. Расцветала и местная компрадорская буржуазия китайского происхождения. Крестьяне, выселенные из провинции Куангчи — «санитарного пояса» у демаркационной линии на 17-й параллели, из окрестных уездов Сайгона, где также расчищалось «санитарное кольцо», из растерзанных бомбежками и карательными рейдами деревень других южных провинций, находили не очень трудную работу, в качестве прислуги отелей, обслуживающего персонала военных баз, складов. Другие занимались мелкой торговлей. Третьи — попрошайничеством, воровством, проституцией.

Военная помощь США Южному Вьетнаму составляла в среднем 1,3 миллиарда долларов в год, экономическая — 600–800 миллионов. Это не считая расходов американских военных и сотрудников других служб США, расходов ЦРУ на обучение и содержание 30 тысяч агентов по «умиротворению», помощь других капиталистических стран: Франции, Японии, Англии, ФРГ.

Все это составляло минимум два миллиарда долларов в год, позволяло нескольким миллионам человек жить, не занимаясь производительным трудом. «Общество потребления» на западный манер с его ультрасовременными внешними атрибутами было создано в Сайгоне и других крупных городах, куда американские, европейские и японские фирмы, конкурируя друг с другом, устремляли потоки всевозможных товаров. Сайгон потреблял 80 процентов всей американской помощи. Только продовольствия в него ввозилось из США ежегодно от 300 до 700 тысяч тонн. Неудивительно, что после освобождения в Сайгоне наиболее острую форму приняла «проблема беженцев».

Весной 1975 года, когда еще «президент» Южного Вьетнама Тхиеу призывал из Сайгона к «сплоченности нации в отпоре коммунистам», я прилетел в Дананг, только что освобожденный народными вооруженными силами. Гигантские, казалось, неприступные военные комплексы, окружавшие город, были усыпаны брошенными касками и солдатскими мешками, на колючей проволоке висели пятнистые зеленые куртки с погонами сайгонской армии, прямо на дороге валялись автоматы, минометы, рассыпанные патроны. Это были следы панического бегства марионеточного воинства, которое уже не имело моральных сил сопротивляться. В течение считанных часов распадались целые подразделения, части, дивизии. Одни спешили на чем попало отплыть подальше в море, надеясь быть подхваченными каким-нибудь американским судном, другие просто сбрасывали с себя военную форму, чтобы смешаться с гражданским населением.

К этому периоду относится первая волна массовой эмиграции из Южного Вьетнама. Весной 1975 года, видя быстрое крушение режима Тхиеу, перед стремительным наступлением революционных вооруженных сил из контролировавшихся сайгонской армией городов морским и воздушным путем страну покинули около 150 тысяч человек. Кто они были?

В первую очередь генералу и офицеры сайгонского режима, которые чувствовали за собой непростительные преступления; влиятельные деятели прежних проамериканских администраций во главе с Тхиеу, министры, лидеры реакционных партий и группировок, религиозно-политических сект, отличавшиеся своими антикоммунистическими взглядами, В этой же волне эмигрантов отбыли богатые торговцы и промышленники, вьетнамские сотрудники всевозможных служб, миссий и представительств США в Южном Вьетнаме — от агентов разведки до поваров и горничных, последовавших за хозяевами в Америку. И наконец, среди них было много таких людей, которые просто поддались всеобщей панике и поверили россказням сайгонской и американской пропаганды о «предстоящих зверствах коммунистов», о «кровавой бане», о том, что у женщин с маникюром будут отрубать пальцы, а красивых девушек насильно отдавать замуж за инвалидов войны.

Быстрое крушение сайгонского режима, однако, не означало физического уничтожения проамериканских вооруженных и политических сил. После освобождения в стране осталось 1200 тысяч бывших солдат и полицейских, более 50 тысяч бывших офицеров и примерно столько же агентов политической охранки режима Тхиеу. В стране остались реакционные организованные группы, которые в свое время и французы и американцы использовали для контрреволюционной борьбы.

Вскоре после освобождения Сайгона контрреволюционные силы, затаившиеся в первые недели народной власти, начали действовать.