Банан - это всего лишь банан

— А разве мало? Связал, как в БДСМ — практиках. Использовал девайс. Я тебя унизил — заставил раздеться, а сам остался в одежде, — Глеб устремил на нее испытывающий взгляд.

— А вы считаете унизительным для девушки раздеться перед любимым мужчиной? — Голос Лины дрогнул, но в глазах сверкала решимость. — А вот — то, что вы не прикоснулись ко мне и пальцем — это унизительно.

От волнения ее дыхание сбилось, и она, совершенно растерявшись от захлестнувших ее эмоций, готова была заплакать. Губы ее предательски дрогнули. И Глеб понял, что пропал окончательно и бесповоротно.

Притянув к себе свою сладкую девочку, он нежно обнял ее и поцеловал в наморщенный от расстройства лобик.

— А вот этим я тебя совсем не хотел унизить. Ты не представляешь, как я хочу тебя. Будь на мне другие штаны, они уже б лопнули. Первая близость всегда врезается в память. И я не хочу, чтобы это были воспоминания об этом месте. Это раз. И два. Ты должна с этими ощущениями переспать и решить для себя — комфортно ли тебе подчиняться или нет.

Глава 30

. — Просто я оставляю тебе возможность сделать шаг назад, — для Глеба необходимость оправдываться была так же приятна, как поедание червяков.

— Я не хочу делать шаг назад, — Лина была на миллиметр от слез. — И вообще, то, что с идеей нужно переспать — уже давно морально устаревшее убеждение. Сейчас время принятия быстрых решений. Не сделаешь сейчас ты, идею перехватит кто-то другой. Это нам на курсах менеджмента втолковывали. — Девушка, уверенная, что хоть тут чем-то себя проявила, гордо вздернула носик, предварительно обиженно шмыгнув им.

— Ну что с тобой поделать, с такой продвинутой? Я, видишь ли, тоже непосредственно в работе завязан на быстром принятии решений. Но сфера отношений — это не то. Ты вот вообще перевернула мой мир с ног на голову, — сокрушенно произнес он, гладя по спине, по волосам эту невозможно трогательную, несовместимо мудрую и наивную девочку.

— Что значит — перевернула? — недоверчиво подняв на него свои глаза, огромные, с еле удерживаемыми росинками слез, спросила Лина.

— Давай поговорим об этом завтра. Я не привык отступать от своего слова, — более категорично, чем нужно, отрезал он.

— А вы тоже мой мир перевернули с ног на голову, — девушка ответила в тон ему, а затем осознала, что Глеб — не мальчик, которому можно диктовать свои условия. Он…Он такой, какой есть. Он об этом предупреждал. И это испытание устроил только для того, чтоб она соразмерила свои силы. Очевидно же, что Глеб не потерпит рядом с собой истеричную, обидчивую и взбалмошную девицу. Он состоявшийся мужчина с какой — то своей тайной, и она либо принимает его целиком, либо завтра становится снова для него просто секретаршей. Умерив свой пыл, она робко добавила: — Но я не жалуюсь.

Глеб осознал, что был излишне резок. Он покачал головой.

— Ну вот что ты со мной делаешь? Пойми, я не привык к компромиссам. Мне этому нужно заново учиться. Я не хочу обижать тебя, — с этими словами неловко поцеловал ее в висок, словно опасаясь, что не выдержит и сорвется, очертя голову набросится на эту нежную, подрагивающую в ожидании ласки девочку.

Он аккуратно усадил ее на кровати, ноги ее опустил вниз и поднялся.

— Хочу вернуть долг. Ты ждала, что я тебя сам раздену? — он вопросительно, с едва заметной долей лукавства взглянул девушке в глаза.

Лина смутилась — ну как он угадал? Она улыбнулась, и в душе мужчины словно зажегся огонек, еще на немного раздвинувший зону любви.

Подобрав валявшиеся ажурной пеной трусики, он взял ее ножку, нежно огладив ступню, продел в отверстие. Вторую. Затем, лаская кожу, подтянул их к попе и легко, как пушинку, приподняв девушку, водрузил кружевную вещичку на положенное и очень привлекательное место.

С бюстгальтером было сложнее справиться. Просунув ее руки в бретельки, он задержал дыхание — до умопомрачения хотелось прикоснуться к упругой, маленькой груди, захватить губами эти соблазнительно торчащие остренькие соски. Сглотнув комок, он мужественно отвел взгляд и застегнул крючки. Выдохнул.

Мелькнула шальная мысль — а может зря он в этот клуб раньше не захаживал — и его место среди нижних, получающих кайф от боли и терзаний? То, что сейчас он делал, было самой настоящей изощренной пыткой. Но нужно было как-то девочке показать, что он не только самодур.

С платьем справиться было легче. Он уже надевал его, как на ребенка. Заботливо и уверенно. Затем подав девушке руку, вымученно улыбнувшись, разрывая сумасшедшую близость, произнес:

— Пойдем? Сегодня нам уже нечего сказать. Я не могу больше подвергать свою выдержку испытанию. Она готова лопнуть, как мыльный пузырь.

Вложив свою ладошку в руку своего «тирана», Лина согласно вздохнула:

— Пойдем…те, — и от того, что непроизвольно еще больше сократила расстояние между ними своим случайно вырвавшемся «пойдем», мило покраснела.