Банка желтой краски (СИ)

А Скотт хочет сказать, что даже с одной фамилией и ребенком они смогут выбираться на концерты «Кукс» в пыльном бежевом «додже» и спать в хостелах на берегу Атлантики. Но вместо этого он сжимает в руках ключи от мотоцикла, быстро целует Малию в щеку и отгоняет от себя преследующий его запах детской присыпки.

**

- После недавних террористических нападений, как, по-вашему, можно ли говорить об этике? Рассуждая о первопричинах терроризма.

- Но это был моральный вопрос, а не этический. То есть… Мораль определяет личный характер. А этика - стандарты поведения группы людей.

- Выходит, что личный характер важнее?

Малия откусывает резинку от карандаша. «Позвони мне. Хочу яблочный сидр и в Биг-Сур, как тогда».

- Ну разумеется.

«Много работы, увидимся вечером».

**

Ребенок! Малия смотрит, как молодая девчонка втаскивает коляску на второй этаж. С отвисшим после родов животом, двумя спэйс бансами и футболкой с надписью «Mama Bird», в каких ходит половина Америки, обременившая себя детьми и ведением мамских блогов. Следом отец семейства тащит на плече двухлетку и гору пакетов из «Таргет», набитых «памперсами» и коробками замороженной пиццы.

- Хочу шаы! Хочу шаы! - орет ребенок во все горло. Чем бы ни были эти «шаы», Малия надеется, он получит их раньше, чем разбудит младенца в коляске.

- Вот переедем к бабушке с дедушкой - и будут тебе «шаы»! - обещает ему девчонка.

- Может, все-таки поживем у Такера, пока не подыщем жилье? Детский сад всего в двадцати милях, в Чаттануге.

- Ага, а до Чаттануги ты пешком дойдешь! Мы переезжаем к моим родителям, Ашер, нравится тебе это или нет.

Малия представляет, как они со Скоттом просыпаются на ферме ее отца в ее бывшей комнате с обойным бордюром в виде рисунков из книг Беатрис Поттер, а вокруг - армия их детей, которые воют и хотят есть. «Ни за что», - обещает себе Малия и поудобнее перехватывает под мышкой путеводители по Южной Америке.

**

Когда ночью они со Скоттом лежат на крыше на продавленном матрасе спиной к спине, Малии как никогда хочется запереться в ванной и вернуть себе его тело дюйм за дюймом в мыльной пене. Она знала, что он снова сделает вид, что он в порядке, хотя это не так, и поэтому взяла на ужин его любимый суп из жареного красного перца в иранской забегаловке, но Скотт ничего не сказал про свадьбу. Для Малии это значило как раз то, что он расстроен. Или злится. Или расстроен и злится.

- Не говори, что это навсегда, - она складывает руки на животе. Воздух вокруг терпкий и прохладный, как лаймовое мороженое. - Не может же это быть на всю жизнь.

- Что? - Скотт разворачивается на другой бок, и Малия поворачивает к нему голову.

- Мы. Готовить вместе, ругаться с водителями на парковках, делать так, - она потирается щекой о его щеку. - Ты пахнешь, как надувной инопланетянин, - улыбается Малия. Но Скотт не улыбается в ответ.

- Девушка, которую я любил, умерла, и я не смог ничего сделать, чтобы спасти ее, - вдруг говорит он. - Да вроде уже и больше пяти лет прошло, но иногда с Лидией… мы ее вспоминаем. «Помнишь ее шоколадный пудинг? А томатное желе»? И Стайлз подключается, а потом и Айзек. И уже все мы думаем о том времени, когда она была с нами. Но есть и то, о чем никто не говорит. «Я не позволю этому случиться снова. Я не потеряю еще одного человека, которого люблю».

Скотт поглаживает ее по щеке.

- Я всегда буду защищать тебя, Малия, даже если сейчас ты думаешь, что защита тебе не нужна. Я сделаю это как альфа и как мужчина, который любит тебя. И когда в один день ты поймешь, что тебе нужна помощь, я буду рядом. И я скажу, что это навсегда.

========== День благодарения (Митч, Малия, Мелисса, Стайлз) ==========

В тот год, когда Митчеллу исполнилось пять, снег пошел накануне Дня благодарения, и к утру стало так холодно, что все окна позамерзали, а кровати больше не оставались теплыми, как бывает, когда проснешься, потрогаешь простыни и почувствуешь, что они все еще пахнут вчерашним шампунем и теплом. А снег во дворе! Бабушкины следы на крыльце напоминают лунки от ложки в кокосовом пудинге. Вот торчит руль запорошенного трехколесного велосипеда его младшего брата, а там - плоские картонные коробки с цементными фигурками гномов. И никого нет, как на утро после Рождества. Митчелл снег любит, а вот мама не очень.

- Звонит папа, говорит: «Индейку зафаршировал черносливом». «Ради всего святого, отвечаю, пап, ты словно не знаешь, что никто из нас не ест чернослив», - говорит мама бабушке и разбивает в сковородку яйцо. Она в двух толстых свитерах и носках, а бабушка сидит в одной футболке. - И почему, спрашивается, ему бы самому не приехать? Скотт бы его забрал. От Картуила по объездной, ну там, где «Тексако». А нам теперь придется ехать по окружной трассе.

Бабушка приподнимает брови, но ничего не говорит и так все и счищает шелуху с чеснока. А мама обмазывает тосты арахисовым маслом и вытирает пальцы о штаны с земляничным узором, хотя Митча она просила так не делать.