Банкроты и ростовщики Российской империи. Долг, собственность и право во времена Толстого и Достоевского

Более надежный способ по сравнению с долговым рабством в чистом виде заключался в том, чтобы принудить должников к несению обязательств не перед кредиторами, а перед третьими лицами. В XVIII веке закабаление за долги, получившее широкое распространение, стало называться «партикуляром». Этот термин, официально вводившийся указом 1736 года, подразумевал «частный» характер отработок. Согласно указу 1736 года, сумма отработки должна была составлять не менее 24 рублей в год[696]. Хотя эта система была достаточно эффективной в случае небольших долгов, установленная законом сумма отработки не позволяла погасить более крупную задолженность. В составленной в 1795 году докладной записке московского полицмейстера губернатору указывалось, что система, согласно которой лицо, накопившее многотысячный долг, должно было отрабатывать по 24 рубля в год, фактически позволяла мотам и «банкротам» уклоняться от выполнения своих обязательств, ведь даже неквалифицированный работник в то время получал не менее 60 рублей в год. Решение, предлагавшееся в докладной записке, сводилось к тому, чтобы тех должников, которые стали несостоятельными не по своей вине, отдавать в кабалу тем, кто даст за них самые большие деньги, а тех, кто сам виноват в своем банкротстве, приговаривать к уголовной ссылке[697]. Судя по всему, городские власти по крайней мере отчасти последовали этой рекомендации, потому что далее в том же деле идет список должников, приговоренных к принудительной отработке сумм, достигавших 100 рублей в год, хотя в большинстве случаев эта величина по-прежнему составляла от 24 до 30 рублей. В то же время московский магистрат составил список из 51 должника, желавшего пойти в кабалу к кредиторам, включая четырех женщин[698]. Тот факт, что заработки должников не были установлены официально, указывает на то, что «партикуляр» на практике использовался не как средство гарантировать выплату долга или наказать должников, а скорее как способ списания долга при банкротстве, если долг был велик, или заключения мирового соглашения между должниками и кредиторами в случае умеренных долгов. По-видимому, кабальный труд вышел из употребления к началу XIX века; в 1834 году он был запрещен[699].

Помимо этого, к концу XVIII века получило широкое распространение тюремное заключение за долги, тем более что в России при Екатерине II начала складываться упорядоченная тюремная система. В списке арестованных должников из Московской губернии за 1793 год мы видим лишь несколько лиц, согласившихся пойти в кабалу к кредиторам. Например, в Коломне из 80 заключенных городской тюрьмы таких было лишь двое. Впрочем, неясно, сколько человек из этих 80 были должниками, а сколько – обычными заключенными[700]. В самой Москве к началу царствования Павла должников под арестом было настолько много, что в 1797 году они участвовали в сложном ритуале выкупа[701]. Хотя в тех губерниях, где не было крупных городов, не было и специальных долговых тюрем, но должники там все равно могли оказаться под арестом в полиции. Например, по словам мемуариста Феликса Лучинского, в украинском городе Черкассы в 1840-х годах «если должник не платил долга… то и его сажали в холодную и держали пока не рассчитается»[702].

Подобно многим другим российским законам, относящимся к кредитованию, тюремное заключение за долги впервые было упорядочено в 1800 году императором Павлом, издавшим Устав о банкротах. Одним из важнейших новшеств Устава был запрет на арест за долги в случае, если должник владел собственностью, достаточной для покрытия задолженности[703]. Аресту могли подвергнуться должники, неспособные расплатиться и не имевшие собственности. Официально по требованию кредиторов могли быть заключены в тюрьму и несостоятельные должники, проходившие через процедуру банкротства, пока рассматривалось их дело, причем в том случае, если причиной банкротства была признана «неосторожность», их можно было продержать в заключении до пяти лет. Наконец, людей можно было сажать в тюрьму в порядке «обеспечения» предъявленного им гражданского иска, если они не могли предъявить собственность, достаточную для покрытия суммы иска, или найти друга или родственника, обладавшего достаточной собственностью в качестве гарантии по иску. В Англии и Америке в XVIII и начале XIX века в некоторых особо вопиющих случаях должники успевали состариться в тюрьме. Напротив, во Франции и России власти не горели желанием увеличивать население тюрем; в России продолжительность заключения по каждому конкретному иску была ограничена пятью годами. Тем не менее вплоть до реформы 1864 года должник, отбывший этот срок, все равно был обязан выплатить долг, если ему впоследствии удавалось приобрести какую-либо собственность. Более того, существовало несколько категорий лиц, не подлежавших аресту, – включая офицеров и чиновников и тех, кто занимал выборные должности[704].