Банкроты и ростовщики Российской империи. Долг, собственность и право во времена Толстого и Достоевского

Еще одно важное новшество было введено в 1828 году: отныне кредитор должен был платить за содержание должника в тюрьме сумму, превышавшую в полтора раза сумму, которая выплачивалась государством на содержание в тюрьме уголовного преступника. Должников, за которых кредиторы не платили, через неделю выпускали, и их нельзя было снова арестовать за тот же долг[705]. Это правило шло в ногу с французской практикой и полностью противоречило английской практике, согласно которой арестованные должники должны были сами платить за свое содержание[706]. В 1840-х и 1850-х годах этот закон вызвал в бюрократических кругах дискуссии о том, насколько принцип содержания должников за счет кредиторов оптимален как политическое решение. В 1841 году граф Александр Христофорович Бенкендорф, начальник Третьего отделения, в качестве председателя императорского Попечительного о тюрьмах общества, контролировавший условия содержания заключенных, указывал, что увеличение размера содержания не только сделает заключение менее обременительным для лиц, не обвиненных и даже не заподозренных в каких-либо преступлениях, но и в какой-то степени предотвратит возможность сговора между кредиторами и должниками, которые порой сажали друг друга в тюрьму исключительно с целью воспользоваться пожертвованиями благотворителей. В то же время более высокая стоимость содержания должна была стать помехой для «корыстолюбивых спекулянтов», которые скупали долговые документы за ничтожную долю от их цены, а затем помещали должников в тюрьму, вымогая у них всю сумму долга.

Ответ министра юстиции Виктора Никитича Панина (1801–1874) опровергает мнение о том, будто российская судебная и административная система того времени была нацелена на защиту должников; наоборот, мы видим здесь попытку достичь некоего баланса. Панин писал, что ни Сенат, ни он сам не желают увеличивать сумму, взимаемую с кредиторов, поскольку, по его мнению, «всякое снисхождение к должнику составляет уже, некоторым образом, нарушение прав кредитора, который, не получая обратно своей собственности, вправе ожидать от Правительства не снисхождения к подобному лицу, но содействия всеми постановленными в законах мерами к справедливому возмездию своей потери». Причудливо сочетая столь характерные для правления Николая I опору на частную инициативу и патерналистский контроль, Панин писал, что хотел бы избежать шагов, которые бы выглядели как уступка должникам, и что «заключение под стражу должников составляет меру сохранения частного кредита в Государстве, – то должно относиться вообще к попечению и заботливости Правительства, а потому нет достаточного основания избавить оное совершенно от всяких могущих быть по сему случаю расходов и требовать непременно, чтобы все сии издержки производимы были на счет частных лиц». Как полагали Панин и Сенат, несмотря на то что увеличение суммы содержания сократило бы число случаев сговора и обмана, эта мера могла повредить и даже нанести непоправимый ущерб менее состоятельным кредиторам, которые не могли себе позволить выплачивать более крупные суммы[707].

Долговые тюрьмы на практике

С практической точки зрения заключение должника в тюрьму было лишь одним из нескольких имевшихся в запасе у кредиторов решений, которое принимали в рамках стратегических переговоров. Плата за содержание заключенных, несомненно, была важным фактором, поскольку кредиторы, уже лишившиеся своих инвестиций, не желали платить снова, хотя стремление к воздаянию могло перевешивать это соображение. Однако несколько кредиторов могли разделить между собой расходы на содержание узника, благодаря чему арест должников становился значительно дешевле. Тем не менее в целом представляется, что лишь немногие кредиторы, имевшие возможность посадить своих должников в тюрьму, действительно были готовы платить за их содержание. В одном из типичных случаев обанкротившийся московский купец Василий Прохоров в 1859 году остался на свободе, потому что ни один из его кредиторов не пожелал оплачивать его содержание в тюрьме[708]. Судя по всему, те кредиторы, которые все же платили за содержание арестованных должников, в первую очередь стремились продемонстрировать свою непреклонность и тем самым заставить должников расплатиться. Показателем такой решимости служило то, что кредитор должен был платить за целый месяц содержания должника в тюрьме и эти деньги не возмещались ему даже в том случае, если должник расплачивался и его освобождали через несколько дней. Прошения о взыскании долга нередко подавались в суд вместе с деньгами на содержание арестованного с целью сократить проволочки, а также, несомненно, в качестве дополнительной угрозы. Даже в тех случаях, когда эта угроза реально выполнялась, примерно половину всех арестованных в силу тех или иных причин освобождали в течение месяца[709].