Банкроты и ростовщики Российской империи. Долг, собственность и право во времена Толстого и Достоевского

Английская модель в начале XIX века оказала заметное влияние на российские долговые тюрьмы, развитие которых шло по аналогичной траектории – за несколькими весьма показательными отличиями. В России эпохи раннего Нового времени взыскание долга обычно предусматривало меры лично против должника, особенно в тех случаях, когда долг носил коммерческий характер и должник не обладал какой-либо собственностью, которую было легко продать. Так, процедура, известная как «правеж» (и применявшаяся также при сборе недоимок по налогам), по крайней мере теоретически предусматривала ежедневные избиения должника до тех пор, пока он не выплачивал долг или не истекал установленный законом срок, после чего у должника изымали собственность в порядке покрытия задолженности[692]. Поскольку коммерческие долги обычно брались не в одиночку, невыплата долга могла повлечь за собой побои также для партнеров и друзей должника. Практиковалось и закабаление должников: согласно Соборному уложению 1649 года, кредиторы могли потребовать от должника отработки в размере до пяти рублей в год, что представляло собой серьезную сумму; женщинам и детям приходилось отрабатывать меньшие суммы[693].

В 1700 году Петр I подтвердил систему правежа и постановил, что в тех случаях, когда ее применение оказывается безрезультатным, должника следует бить кнутом и отправлять на трехлетнюю каторгу на юг страны, в крепость Азов, где ему и надлежит жить впоследствии в том маловероятном случае, если он останется в живых. При наличии нескольких кредиторов один из них был вправе выплатить долг и навсегда получить должника в свою собственность в качестве подневольного работника. Из этого указа также следует, что на практике этот суровый закон обходили посредством использования подставных лиц, на имя которых записывался долг и которые подвергались битью кнутом и ссылке на каторгу в случае неплатежа.

Поэтому неудивительно, что в 1718 году был издан новый указ, отменявший правеж и вместо этого даровавший злостным неплательщикам шестимесячную отсрочку в том случае, если они могли найти поручителя; если же долг оставался невыплаченным, то и должник, и поручитель – а если должник умирал, то его жена и дети – подлежали отправке на галеры в качестве гребцов, в случае же непригодности к этой службе – на какие-либо другие государственные работы, а женщины – в Петербургский прядильный дом, где им предстояло трудиться пожизненно или до тех пор, пока они не отработают свой долг. Кредиторам платили по рублю в месяц за каждого должника, но за жен должников, судя по всему, им ничего не полагалось[694]. И все же взыскание долга в начале XVIII века нередко было сопряжено с насилием, которому могли подвернуться обе стороны; например, в 1714 году, одного кредитора, явившегося к должнику со свидетелями и полицейским приставом, должник и его друзья избили дубинками и ружейным прикладом[695].