Банкроты и ростовщики Российской империи. Долг, собственность и право во времена Толстого и Достоевского

Тем не менее спустя всего шесть дней Аврамов подал губернатору Долгорукову новое прошение, в котором утверждал, что «лишенный безвинно свободы крайне необходимой для меня по другим моим делам, убитый нравственно горем, расстроенный окончательно здоровьем, я находился в отчаянном положении и едва владел рассудком… Брюхатов, разведав, что следственное дело о его поступках, принимает невыгодный для него поборот предложил мне окончить его мировым соглашением. Восторженный одной мыслью о свободе, я… с радостью принял предложение Брюхатова». В обмен на снятие обвинений Аврамов должен был выйти на свободу и получить назад «запродажную запись» (договор) о покупке земли, которую он продавал, а также безденежный вексель, находившийся у Брюхатова. Однако Брюхатов ничего этого не сделал, и потому Аврамов обратился к властям с просьбой аннулировать мировую сделку.

В аналогичном тупике оказался и дворянин Владислав Хлопецкий, пытавшийся взыскать долг со студента университета Ивана Чулкова[684]. Должник оказался несовершеннолетним, что лишало долговую сделку законной силы. Однако самому Чулкову грозил суд за то, что тот смошенничал, неверно указав свой возраст, и в конечном счете для обоих тяжущихся оказалось выгодным пойти на мировую; в итоге Чулков выплатил долг и обе стороны обратились в суд с прошением о закрытии дела, заявив, что дело произошло «от недоразумения нас обоих что при встрече нашей друг с другом разъяснилось». Полиция и надворный суд не стали возражать против такой трактовки и закрыли дело.

Нажим на тяжущихся с тем, чтобы те решили дело миром, мог быть оказан и вовсе вне судебных рамок – воздействием со стороны «окружения» данного лица. Примечательным примером служит дело молодого князя Николая Петровича Оболенского, задолжавшего 14 500 серебряных рублей жене генерал-майора Анне Павловне фон Буссау, которые, возможно, причитались ей в соответствии с запутанным соглашением о наследстве[685]. В архивном деле сохранился следующий любопытный документ:

Свидетельство

Мы, нижеподписавшиеся, удостоверяем, по совести и чести, что поручик Николай Петрович Оболенский, в квартире Анны Павловны, вдовы генерал майора фон Буссау, 16-го сего Августа 1863 года при нашем присутствии, принес свое извинение за неуплату ей до сей поры долга, по заемному письму (15 т. р. сер.) и приглашая нас в свидетели своих слов предложил ей выплатить в начале сего же сентября месяца 1863 года девять тысяч рублей сер. обещая во имя чести заплатить остальные шесть тысяч рублей серебром при первой возможности.

В удостоверение чего мы даем сие свидетельство с приложением герба своей печати за собственноручной подписью. С.Пб. 1863 г., Авг. 20 дня. Генерал-майор Малеев, губернский секретарь А. Каменецкий, майор Де-Галет[686].

Фон Буссау явно задействовала сеть родственных связей и знакомств, чтобы призвать к ответу упрямого должника. Кроме того, почти нет сомнений в том, что ее покойным мужем был генерал-майор Вильгельм фон Буссау, убитый в 1855 году в сражении на Малаховом кургане в Севастополе, чем объясняется особое внимание, проявленное к его вдове другими представителями российской служилой элиты[687]. Тем не менее торжественная церемония, похоже, не слишком поколебала решимость Оболенского не платить долг. 22 ноября фон Буссау обратилась с прошением в надворный суд, утверждая, что Оболенский посетил ее и предложил окончить дело «полюбовно», однако она отвергла предложенные ей условия, поскольку перестала верить его обещаниям. К прошению она приложила проект мирового соглашения, составленный Оболенским: