Банкроты и ростовщики Российской империи. Долг, собственность и право во времена Толстого и Достоевского

Долговая яма помещалась в крыле здания наиболее близком к Красной площади и имела два уровня со сводчатыми камерами, окружавшими открытый внутренний двор. Он был заглублен на один этаж по сравнению с уровнем улицы, из-за чего тюрьма и называлась в обиходе Ямой. Согласно городской легенде, своей причудливой топографией Яма была обязана зверинцу, который находился там в начале XVII века, при царе Борисе Годунове[737]. Однако настоящих доказательств этому нет, а углубление могло возникнуть из-за того, что Монетному двору требовался легкий доступ к проточной воде из соседней реки Неглинной, сейчас заключенной в подземную трубу.

Судя по всему, подвальные камеры – сырые, темные и предназначавшиеся для более бедных должников – заметно отличались условиями проживания от помещений на верхнем этаже, куда сажали дворян и более богатых купцов; там же находилась и тюремная часовня[738]. В 1861 году московский чиновник с реформаторскими наклонностями писал не без некоторых преувеличений, что

свежий воздух и лучи солнца почти никогда не достигают в тюрьму, зимой весь двор ее заносит снегом, а весной и летом заливает водой, и потому в тюрьме этой бывает постоянная сырость, действующая весьма гибельно на здоровье заключенных и можно положительно сказать, что едва ли в России найдется Тюремный замок, который вмещал бы в себе столько неудобств для заключенных и столько стеснений, как имеет их Московская Временная тюрьма[739].

Из-за частых жалоб заключенных на перенаселенность тюрьмы было выдвинуто несколько предложений о покупке или аренде отдельного тюремного здания, как поступили в Петербурге[740]. В 1862 году царь лично одобрил эту меру, но как раз в тот момент Московская городская дума перебралась в отдельное здание и власти отдали освободившиеся помещения Временной тюрьме. Она лишилась своих наиболее неприглядных черт, но так и не стала похожей на дворец, облик которого, по словам одного русского посетителя, в 1851 году имела Парижская долговая тюрьма[741]. Что касается Петербургской долговой тюрьмы, официально называвшейся Домом содержания неисправных должников, то она получила отдельное здание еще в 1844 году, а до 1876 года помещалась в съемном здании рядом с Троицким собором в районе казарм Измайловского полка. После этого, скорее всего с целью экономии, ее перевели в здания Рождественской полицейской части на противоположном конце города, неподалеку от Знаменской площади[742]. Оба места находились сравнительно близко от центра города, но ни в коем случае не были престижными. Интересно, что Петербургская тюрьма закрылась только в 1889 году, через 10 лет после запрета на личные аресты ответчиков по гражданским искам и лиц, имевших некоммерческие долги. Обанкротившиеся купцы и некоторые другие категории должников могли подвергаться тюремному заключению до самого конца империи. Московская долговая яма была закрыта в 1882 году, и должников стали содержать в тюрьме, находившейся в здании бывшей ткацкой фабрики семьи Титовых. Согласно Гиляровскому, оттуда долговая тюрьма была переведена в здание Пречистенской полицейской части[743].

Официальная структура Московской долговой тюрьмы первоначально отражала существовавшую в империи систему сословий. В одном из первых описаний тюрьмы перечислены шесть помещений: для должников из дворян, для купцов и мещан, для подсудимых по уголовным делам, для женщин, для больных (с шестью кроватями) и для лиц, временно задержанных за мелкие преступления[744]. Однако к середине XIX века сословная система в тюрьме уже не действовала. Это отмечается у Островского, в реплике его персонажа из пьесы 1870 года «Бешеные деньги», тщеславной и расточительной молодой дворянки: «…я могу поплатиться жестоко. Я кругом в долгу, меня посадят вместе с мещанками в Московскую яму»[745]. Одна из причин такой отмены сословных различий в Яме, вероятно, заключалась в том, что все должники, включая даже крестьян и мещан, имели право на повышенную величину дневного содержания, в отличие от обычных преступников, среди которых ее удостаивались только дворяне и чиновники[746].