Барабаны любви, или Подлинная история о Потрошителе

Внезапно Артемий Иванович скрючился, надулся и порывисто зашипел. Шапиро разглядела в темноте, что Владимиров засунул два пальца в рот и подумала, что ему стало вдруг плохо. Артемий Иванович, раздирая себе пальцами рот и отчаянно вертя головой, брызгал слюной, так что испуганной Шапиро пришлось отступить на шаг.

– Что с тобою? – спросила она в изумлении.

Артемий Иванович пальцем затолкал в рот выпавший язык.

– Свистю! – пояснил он. – Обучался-с… Высочайше утвержденный условный секретный свист Департамента полиции… Уф!

Он никак не мог отдышаться.

– В этой Англии и свистеть разучишься! Сырость! Сейчас пойду и надеру ему уши.

– Он увидит тебя и убежит, – возразила Шапиро. – И тогда ищи его, свищи!

– Что же делать? – спросил Конрой.

– Ты останешься здесь, а мы обежим кругом и зажмем его с двух сторон. Чтоб не убежал.

– Молодец, Хая! – похвалил Артемий Иванович. – Мы ему сейчас покажем, гниде!

* * *

Повинуясь Хае Шапиро, Артемий Иванович устремился вслед за ней по узкой улочке прочь от Олдгейт. Шагов через пятьдесят вправо вел широкий проезд между пустым трехэтажным домом и массивным кирпичным зданием склада с надписью большими белыми буквами «Кирни и Тонг», открывавшийся в небольшую площадь или скорее большой двор. Артемий Иванович проскочил мимо него, но Шапиро, на ходу сообразив, что можно срезать угол, ухватила Владимирова за рукав и завернула в проезд. Они пересекли наискосок гулкий пустынный двор, зловещий в болотном свете газовых фонарей, нашли проход через подворотню на небольшую площадь, известную в Спитлфилдзе как Апельсиновый рынок, выбежали на нее и остановились. Площадь с единственным фонарем была загромождена досками и мусором. Слева кусок площади был отгорожен щелястым забором под строительство нового пожарного депо и сквозь разрыв в загородке была видна будка ночного сторожа, но самого сторожа либо не было, либо он спал. Рядом стоял красный фургон на колесах, временно служивший пожарной станцией, и общественная уборная. Они немного постояли, прислушиваясь. Тишину нарушало только чавканье грязи под ногами нетерпеливо переминавшегося Владимирова. Он разглядел на стене вывеску, подошел к ней, оскользаясь на тухлых фруктовых отбросах, и, чиркнув спичкой, прочел название: «Кинг-стрит».

Он иронически ухмыльнулся, но тут Шапиро потянула его за собой, обходя в темноте бочки, доски, глубокие лужи и слабо белеющие кучи извести. Завершив обходной маневр, они вышли на угол с Дьюк-стрит.

– Вон через тот проулок напротив, – сказала она, доставая маленький револьвер и взводя курок, – Урод может ускользнуть на Хаундсдитч. Я перейду на ту сторону на всякий случай.

Она быстро перебежала улицу и скрылась в темноте проулка. Артемий Иванович выглянул из-за угла и смотрел, как Васильев со своей спутницей прошли немного по улице и остановились напротив вывески «Имперского клуба» на правой стороне. Чуть дальше он видел прижавшегося к стене Конроя, готового по первому сигналу броситься к фельдшеру. Артемий Иванович уже поднял руку, чтобы дать отмашку, как услышал из темноты со стороны Апельсинового рынка голос Даффи:

– Ты не видал тут мужчину с женщиной? Они должны были здесь недавно проходить.

– Кого я мог видеть? – обидчиво ответил чужой голос, видимо, разбуженного сторожа в будке. – Тут ходит много народу, всех разве упомнишь?

– Эй, эй! – громко зашептал Владимиров и выдвинулся в круг света от единственного на площади фонаря.

Он схватил Даффи за рукав и потянул обратно на угол с Дьюк-стрит.

– Смотри, вон он, – зашептал Артемий Иванович ирландцу и выглянул из-за угла дома.

Васильев и женщина стояли все там же, где и две минуты назад. Женщина гладила своего спутника ладонью по груди, и что-то говорила, смотря ему в глаза. Со стороны двора раздались гулкие шаги полицейского и на Апельсиновый рынок вышел бородатый констебль. Он обошел забор и свернул на Кинг-стрит, исчезнув во мраке. Стало тихо и Владимиров опять выглянул из-за угла.

Он с ужасом увидел, как почти напротив ворковавшей парочки распахнулась дверь «Имперского клуба» и на улицу вышли трое. Один из них сделал несколько шагов и остановился так, что при желании мог бы рассмотреть лицо Васильева. Двое других, потоптавшись на месте, пошли по улице прочь от Олдгейт и первый последовал за ними. Владимиров взглянул на часы. Была половина второго ночи.

Потоптавшись немного, Васильев и его спутница сделали несколько шагов по направлению к площади, которую не так давно пересекал Владимиров, и исчезли. Артемий Иванович догадался, что там, должно быть, есть еще один проход на площадь, который он не заметил на бегу. Почти тотчас же со стороны Олдгейт к подворотне приблизился Конрой, а из темного проулка выглянула Шапиро.

– Хая, что нам делать? – громко прошипел ей Артемий Иванович, выскакивая на середину Дьюк-стрит. – Тут еще Даффи пришел.

Урода видели!

– Я пойду за тем типом, который видел Урода в лицо. А вы режьте бабу, пока есть еще время.