Барабаны любви, или Подлинная история о Потрошителе

– Леди и вы, мистер Фейберовский, – сказал доктор по окончании пения, совершенно игнорируя присутствие Артемия Ивановича. – Поводом для нашей встречи послужила помолвка моей драгоценной дочери и вот этого джентльмена. Но прежде, чем выпить за их здоровье, я хочу провозгласить тост за Ее Величество королеву Викторию, счастье ее подданных и процветание Британской империи!

Все вежливо приняли этот тост. Выпив, Артемий Иванович спросил у Фаберовского через весь стол:

– За кого был этот тост?

– За вас, – ответил поляк.

– Как же так, – расстроился Владимиров. – А за государя не пили? Ну, если за меня, то тогда выпьем за доктора Смита. Ася, ты выпьешь за своего мужа со мной на брудершафт?

– Мистер Гурин, ведите себя прилично, – отвергла его притязания Эстер, и Пенелопа поддержала ее:

– В конце концов, если Стивен вас пригласил, это не значит, что вы можете позволять себе что угодно!

«Вот и прошел тот момент, когда я мог смотреть на страдания женатых людей со стороны», – вздохнул про себя поляк.

– Асенька, у тебя уже пустая рюмка, – суетился вокруг своей соседки Артемий Иванович. – Посмотри, как неодобрительно смотрит на меня из-за этого твой муж. Я плохо за тобой ухаживаю. Ну-ка, улыбнись доктору. Послушай, я просто не успеваю тебе наливать. Подожди, дай я тоже выпью.

– Стивен, тебе не кажется, что ты пьешь слишком много вина? – спросила Пенелопа, когда Фаберовский тоже налил себе очередную рюмку.

– Вот, Степан, видишь как тебе хорошо, жена о тебе заботится, – повернулся к поляку Артемий Иванович. – А я, после того как мы с ней в кабаке нализались и в Серпентайн лазали, до сих пор выздороветь не могу.

В подтверждение он громко и с душой высморкался в платок. Не поворачивая головы, Фаберовский сказал Пенелопе:

– На твоем месте, Пенни, я следил бы не за мной, а за твоей мачехой, которая на пару с Гуриным опорожнила уже две бутылки кларета.

Часы на стене пробили девять и из маленькой дверцы выпала сонная кукушка, что-то невнятно пробормотав, затем с усилием вставилась обратно.

– А, кукушка! – обрадовался Артемий Иванович и взглянул на доктора Смита. – Кокю, кокю! Это она вам! Проверьте часы.

Доктор Смит скрипнул на всю гостиную зубами и скомкал салфетку. Артемий Иванович подмигнул ему, а Фаберовский толкнул Владимирова под столом ногой.

– Пан Артемий, по-английски кукушка обозначает рогоносца так же, как и по-французски. Не перегибайте палку – обед должен закончиться благопристойно.

– Омерзительная сегодня погода, – с остервенением проговорил Смит, чтобы объяснить свой зубовный скрежет.

– Да, действительно, – согласился Артемий Иванович, гадко улыбаясь доктору и подкладывая его жене жареных уклеек.

– А ты знаешь, Степан, – на всю гостиную спросил он, – что страус-самец высиживает собственные яйцы, пока его жена занимается своими делами?

Хотя Владимиров и говорил по-русски, доктор Смит понял слово «страус» и заметил красноречивый взгляд Артемия Ивановича, направленный на страусиное яйцо на каминной полке. Чтобы сдержать себя, он окунул голову в тарелку, словно стервятник во внутренности падшей лошади.

– Стивен, ты не мог бы угомонить своего друга? – попросила Пенелопа.

«Почему у нее такая длинная шея? – вдруг неприязненно подумал поляк. – Совсем как у ее отца…»

Эта мысль доконала Фаберовского и он осознал, что если сейчас же не переключит свое внимание с будущей жены на другую, более приятную и отвлеченную тему, даже веревка покажется ему более милой, чем предстоящий брак.

– Такая мрачная погода навевает мысли об ужасах, которые творятся за стенами наших уютных домов, – сказал он.

– Что же происходит за стенами наших домов? – спросил доктор, с трудом раздвигая сжатые от злобы челюсти при виде Владимирова, ухаживающего за Эстер.

– Вы прекрасно ведаете, о чем я говорю, доктор Смит. Тот ужасный убийца, Джек Потрошитель! Вам должно быть ведомо, что сегодня в одной газете со ссылкой на какой-то люцернский журнал написали, будто бы Потрошитель, возможно, русский.

Доктор Смит насторожился.

– Так-так, не удивляйтесь, – Фаберовский встал и взял с каминной полки «Вестерн Мейл». – Вот, почитайте. Кстати, вы слыхали, что наградной фонд за поимку убийцы достиг 1200 фунтов? А баронесса Куттс пообещала пожизненную пенсию фунт в неделю тому, кто откроет убийцу. Весь Ист-Энд теперь по ночам заполнен людьми, рыскающими в поисках Потрошителя. Быть может, нам с вами схватить его? Мыслю, эта сумма сравнима с вашими гонорарами.

– Но здесь говорится о каком-то Николаи Уоссили! – воскликнул Смит, заглянув в газету.

– Николай Васильев, религиозный фанатик.

– Но ведь это не тот человек, который…

– Нет, не тот, – отрезал Фаберовский, отбирая газету у доктора. – Того человека не существует.

Голос поляка прозвучал угрожающе и все за столом умолкли.

– Ты когда-нибудь слыхала, Пенни, что у железнодорожных билетов был изобретатель? – спросил Фаберовский, чтобы разрядить обстановку. – Между тем на днях в Лондоне умер Роберт Севилл, который претендовал на эту сомнительную честь…

– Давайте я сыграю что-нибудь на пианине! – предложил заскучавший Артемий Иванович.