Бархат и пепел (СИ)

Мёртвые тела верных людей, приставленных к Андрэ, нашли под утро. По дороге, где они были обнаружены, пустили гончих, но собаки плутали больше суток, прежде чем привели людей к побережью Ле фонт Крос – туда, куда и собирался уехать Андрэ. Однако король узнал об этом только на четвёртый день – когда единственный выживший солдат приполз в караулку едва живой и рассказал, что след ведёт к заброшенной крепости во владениях герцога Корнуольского.

Ричард был в ярости.

***

Андрэ всё же удалось поспать – но совсем недолго. Дезмонд не оставлял его до самого утра, будто боялся, что Андрэ сбежит и сам найдёт людей короля, посланных за ним.

Андрэ же отчего-то вовсе не хотелось, чтобы его нашли так скоро. Первый испуг прошёл, и он снова был уверен, что Ричард не решится причинить ему вреда, однако душные и пыльные залы дворца казались ему теперь темницей, а суровый и холодный замок Дезмонда – островком спокойствия и свободы.

Всю ночь Дезмонд лежал рядом с Андрэ без сна. Рассматривал острые, почти птичьи черты лица, преодолевая подступающее иногда желание коснуться и проверить, в самом ли деле существует на свете это существо с полупрозрачной белоснежной кожей, или это просто сгусток сумерек. И всё это время он думал. Дезмонд вовсе не горел желанием поднимать мятеж и тем более с небольшим отрядом встречать армию короля – а в том, что король может позволить себе бросить на выполнение собственного каприза куда больше людей, чем он сам, Дезмонд не сомневался.

По уму следовало вернуть Андрэ королю. Дело, в сущности, было сделано – стена недоверия пробита. Быть может, ещё слишком рано, чтобы предоставлять Андрэ письма, но во всяком случае Дезмонд был уверен, что тот не откажется видеться с ним, а значит, рано или поздно Дезмонд должен был добиться своего.

Но Дезмонд не хотел отдавать Андрэ. Он не хотел думать, что этот призрачный юноша будет спать в чьей-то чужой - не его - кровати. Что его губы будут касаться тела короля с таким же трепетом, с каким только что касались его собственной груди. И вопрос Андрэ, произнесённый с лёгким волнением и едва заметным испугом на самом дне серых глаз, поставил точку в молчаливом споре Дезмонда с самим собой.

Он не собирался идти на попятную, и тому была тысяча причин, – но ему хватило бы и одной. Он так решил.

Принимать бой, тем не менее, было бессмысленно, и к утру Дезмонд разработал новый план – не слишком комфортный, зато, как он считал, достаточно надёжный.

Он взялся будить Андрэ незадолго до рассвета. Юноша мёрз и во сне изо всех сил прижимался к своему похитителю, мешая Дезмонду думать и заставляя незнакомую трепетную нежность щемить сердце.

Дезмонд всё-таки провёл пальцами по щеке Андрэ, рисуя незримую линию, которая заканчивалась где-то в изгибе плеча, и когда тот зашевелился, стараясь избавиться от щекотки, поймал губы Андрэ своими.

Не успевший проснуться Андрэ сначала замер, явно не успевая сообразить, где он и что происходит, но потом расслабился и поддался – открыто и умело, без тени стеснения, к тому же у самого бедра Дезмонд почувствовал, как напрягается его пах. Это оказалось упоительно сладко - сжимать такое хрупкое и изящное существо в своих руках, ощущать, как оно прогибается, стараясь поймать каждое прикосновение твоей грубой руки - и нет в его движениях ни похоти, ни корысти, только неприкрытая, обнажённая нежность.

Андрэ первый прервал поцелуй, и когда он открыл глаза, Дезмонд понял, что виконт уже вполне проснулся.

Он посмотрел в окно и капризно произнёс:

- В такую рань? Дезмонд, у вас нет совести.

Слышать собственное имя из уст юноши тоже оказалось на удивление приятно, но Дезмонд приказал себе не отвлекаться и сообщил:

- Мы уходим из замка.

Глаза Андрэ расширились от удивления. Он приподнялся на локте и секунду смотрел на Дезмонда, который уже приготовился к долгим уговорам и, возможно, насилию, а затем вскочил с постели и принялся натягивать одежду.

Дезмонд некоторое время наблюдал за ним, а потом тоже встал и, накинув на плечи рубашку, принялся искать брошь, стягивавшую накануне его плащ.

Они с Андрэ не говорили. Исключением, пожалуй, стала лишь просьба юноши отдать ему его коня, но когда Дезмонд ответил, что тот сбежал ещё во время засады, Андрэ расстроился не слишком сильно.

- Это был арабский скакун, - заметил он только многозначительно, и Дезмонд с усмешкой предложил ему выбрать любого другого.

Андрэ подобрал себе гнедого скакуна местной породы, и хотя до сих пор Дезмонд считал его жемчужиной своей коллекции, Андрэ явно остался недоволен заменой.

Из крепости они выехали также молча, в сопровождении небольшого отряда лучших гвардейцев, Кормак же остался в крепости за коменданта.

По лесу ехали весь день, часто сворачивая и иногда целые мили проезжая по колено в ручьях. Андрэ ничего не спрашивал. Только глубоко дышал свежим холодным воздухом и с любопытством оглядывался по сторонам – но дороги всё равно не запомнил.

- Вы путаете след? – спросил он уже ближе к закату.