Бархатная кибитка

В нерешительности я стоял еще некоторое время, а потом отправился на веранду своего отеля-корабля. Следовало подкрепиться.

Взойдя на веранду-палубу моего отеля (на веранду, которую я только что созерцал в миниатюрном размере, словно комнату в кукольном доме, взирая от подножия памятника Невидимому Ленину), я заказал овсянку с вареньем из инжира, яблочный сок и чай-отвар из местных трав. Воспользовавшись моментом, когда красивые загорелые руки Сайде раскладывали передо мной блестящие столовые приборы и оранжевые салфетки, я спросил ее с самым непринужденным и отдыхающим видом:

– Не кажется ли вам, дорогая Сайде, что американцы, при всей их душевной открытости, по сути чрезвычайно загадочные люди? Я вскрыл конверт от этого Йорка, а внутри вложен какой-то детский рисунок: грубо намалевано солнышко, чайки, кораблик, человечек и написано: «Счастливых каникул!» Что бы это значило, а? Я ведь не перемолвился с ним ни единым словом. С чего это он мне желает счастливых каникул? Ведь я не ребенок: при чем тут каникулы? И вообще, что это, собственно говоря, была за конференция? Чему она посвящалась?

– Не знаю даже, – беспечно откликнулась Сайде, – такая конференция уже третий год здесь происходит в это время. Приезжают делегаты из разных городов, приезжает этот Йорк из Америки. Ну, это что-то такое типа курсов, улучшающих способность людей к сотрудничеству, какое-то селф-позиционирование в рабочем коллективе, психоанализ партнеров по бизнесу или как-то так. Короче, люди отдыхают и общаются, учатся раскрывать душу друг другу. Ну, а может, американцы шпионов вербуют таким образом? Не знаю. А мистер Йорк очень приветливый человек, всегда вежливый такой, улыбается. Шпионы все приветливые. Ну а мне по барабану – шпион, не шпион, был бы человек хороший, правда ведь? А у Йорка, видно, доброе сердце – вот он и вам решил, уезжая, пожелать хороших каникул, хоть вы и не знакомы. Приезжие эти… – скучающим, почти разомлевшим и пляжным голосом добавила Сайде и вдруг кокетливо стрельнула в меня глазами. А затем, сделав нарочито загадочную гримаску, произнесла: – А рисунок с корабликом не выбрасывайте, мистер, вдруг он вам еще пригодится.

– Я уже выбросил.

– А выбросили, значит, туда ему и дорожка. Поплыл кораблик в мусорку на поиски мусорных сокровищ.

Сайде хохотнула и ушла, чтобы вскоре снова явиться с подносом, уставленным яствами.

Я молча сидел за столиком. За соседним столиком сидела одинокая старушка в легком белом костюмчике, украшенном брошью в виде паруса. Лицо старушки почти скрывалось в синеватой тени, отбрасываемой полями соломенной шляпы. Сдержанно блестели седые волосы, аккуратно уложенные в валики с помощью черных шпилек и заколок. Хотя я и не мог толком рассмотреть черты ее лица, но мне показалось, что она очень похожа на английскую королеву. Впрочем, слишком тяжелы стали мои веки после трапезы. Все звуки становились звуками моря…

Тихий прибой. Ласковый зной.
Тихий прибой. Ласковый зной…

На выступающем в море плоском камне сидела английская королева, опустив свои белоснежные, морщинистые ноги в море, несколько боязливо проверяя температуру воды. Британская королева в классическом костюме-тройке цвета испуганного фламинго вглядывалась в исчезающий горизонт, где развернулся бой между золотыми облаками, олицетворяющими силы добра, вечного счастья, вечного триумфа английской короны, и темными силами, скрывающимися за свинцовыми грозными тучами, несущими шторм, раздор и вселенский холод. Английская королева сосредоточенно, с ледяной сдержанностью в хрустальных глазах, наблюдала великое сражение. Британская стойкость излучалась ее лицом, говоря о неминуемой победе, поэтому Королева даже немного отвлеклась на свой неизвестно откуда явившийся вместо носа слоновий хобот.

Хобот живо поднимался и изгибался, когда Королева подносила ко рту маленькую изысканную чашечку чая с бергамотом и молоком. Появление хобота на собственном лице как будто не удивило британскую королеву. Я об этом с уверенностью заявляю, потому как этой прекрасной императрицей всея Великобритании, этой хрупкой старушкой с седыми буклями был я.

Я горделиво осознавал, что располагаю хоботом как древним атрибутом королевской власти, физическим воплощением рода, чье прошлое скрывается в блеске рубинов и сапфиров короны Англии.

Чего только не привидится во сне? Да, я пребывал в искреннем убеждении, что я – собранная британская старушка-королева, и я желал поспорить с каждым, кто мог в этом факте усомниться.

– Юная леди! Перед вами глава Британской Империи. Королева Елизавета с хоботом. Истинно говорю. Это я.

Юная леди, которая незаметно, словно кошка, ко мне подошла на мягких лапках, пока я дремал, слегка опешила. Все-таки не каждый день восторженные незнакомцы признаются вам, что они и есть английская королева. Легкая тень смятения исказила темные, отчетливые брови, и в темных карих глазах появилось вопросительное сомнение, но все это смятение чувств улетучилось за долю секунды.