Бархатный Элвис

«То, что ты видишь, — это гвоздезабивной пистолет на батарейках», — объяснил Жаб. «Он предназначен в основном для каркасных работ, и, хотя он довольно мощный с завода, его модифицировали, чтобы он лучше подходил для наших целей».

Я попытался сказать «стоп» или «не надо», не могу точно сказать, что именно, но вышло лишь приглушенное хрюканье. Я еще не мог как следует отдышаться, а тут еще все смещалось и кренилось. Многократные удары по голове могут так подействовать на человека.

«Она заряжена трехдюймовыми гвоздями», — продолжал Жаб. «Обычно они стреляют из этой пушки со скоростью от девяноста до ста футов в секунду, а дальность стрельбы составляет около пятидесяти ярдов или около того. Проникающая способность на таком расстоянии, конечно, отсутствует, но это лишь для того, чтобы вы представляли себе мощность. Мы модифицируем наши гвоздезабивные пистолеты так, чтобы эти большие длинные гвозди стреляли со скоростью не менее ста двадцати пяти футов в секунду, а дальность стрельбы составляла почти восемьдесят ярдов. Но вот что самое интересное. Несмотря на то, что пробивной способности сложно добиться, не располагая пистолет непосредственно на цели или очень близко к ней, эта модифицированная версия достигает максимальной пробивной способности уже на расстоянии пятнадцати футов. Это делает его гораздо более удобным для нас и гораздо более эффективным, чтобы причинить вам вред».

Крэш стоял и трясся, подняв руки вверх.

«Джио, — сказал Жаб со своей маниакальной улыбкой, — продемонстрируй нашему гостю».

Раздался странный порыв воздуха.

Крэш вскрикнул, отпрянул назад и зашатался. Перевернувшись на спину, он судорожно схватился за гвоздь, который теперь торчал у него из плеча.

Второй выстрел попал ему в другое плечо, закрутив его как вертушку. Он вскрикнул и упал на колени. Все произошло так быстро, что я не думаю, что кто-то из нас успел это осознать.

«Больно, правда?» сказал Жаба, все еще улыбаясь.

«Да!» Крэш заплакал, раскачиваясь взад-вперед и держась за раны. «Пожалуйста, друг, я…»

Третий гвоздь попал ему в запястье.

Крэш издал звук, которого я никогда раньше не слышал. Это был такой мучительный вопль, что я понял, что больше никогда не захочу услышать ничего подобного.

Жаба бросил взгляд на Джио, и они с Гермом навалились на Крэша, придавив его так, что обе его окровавленные руки оказались прижаты к бетону. Герм навалился на него сзади, удерживая Крэша неподвижно, а Джио опустился на колени, одной рукой схватил Крэша за запястье, а другой прижал гвоздодер к верхней части руки Крэша.

Я с трудом поднялась на четвереньки. «Не надо», — задыхался я. «Не надо…»

«Санни!» закричал Крэш. «Санни!»

Джио вбил три гвоздя в руку Крэша, и хотя они не пробили бетон, но изуродовали плоть и кости, и Крэш застонал от боли, умоляя их остановиться.

Но они не останавливались, пока Джио не вбил еще три гвоздя в другую руку Крэша.

«Больше не надо, не надо, пожалуйста, не надо, не надо…»

Герм отодвинулся, и Крэш, все еще лепетавший о пощаде, опрокинулся на бок, его руки, израненные, окровавленные и яростно дрожащие, вытянулись перед ним. Он издавал тихие плачущие звуки, которые то становились громче, то странно тише, настолько тише, что я его почти не слышал.

Я все еще не мог подняться на ноги, поэтому попытался подползти к нему.

Герм встал передо мной, преградив мне путь. Он не мог говорить, но жестом указал на Джио, и я понял, что он имел в виду. Он просил гвоздодер. Настала моя очередь, и он хотел, чтобы именно он сделал это со мной.

Я был не в состоянии остановить его, поэтому попытался оглядеться и найти Телли.

Он все еще сидел на стуле, погруженный в тень. Если он пришел как представитель Ремо, то не допустит, чтобы это случилось со мной. Неужели? Почему, черт возьми, он ничего не делает?

В следующий момент Джио схватил меня и толкнул вперед, держа одну из моих рук прямо и прижимая мою ладонь к бетону.

Ублюдки, подумал я. В тот момент я был не в состоянии сопротивляться, но даже если бы я сопротивлялся, это только усугубило бы ситуацию. Я закрыл глаза и стал ждать. Я не стал умолять их передумать, остановиться. Я не давал им удовольствия. Это было все, что у меня оставалось. Послать их к черту. Я не буду плакать, не буду умолять.

Во всяком случае, так я себе говорил.

Пока Герм не наклонился и не нажал на гвоздодер, и я не почувствовал, как он холодный и твердый упирается в кости моей руки, и тогда я взмолился. Поверьте, я умолял так, как никогда в жизни не умолял ни о чем.

Когда я уже был уверен, что выхода нет, Жаб махнул рукой.

Сердце мое упало, и я не мог сдержать слез облегчения, но я видел, как Герм был разочарован.

Он с трудом поднялся на ноги, все еще держа в руке гвоздодер, а затем посмотрел на меня, нахмурившись.

Очень жаль, жирный беззубый кусок дерьма, подумал я. Иди в жопу.

«Зажги огонь», — услышал я слова Жабы.