Бархатный Элвис

«Выбил ему передние зубы», — сказал Жаба. «Должно быть, это больно. Держу пари, это больно, правда, Герм?»

Герм кивнул, хотя Жаба на него не смотрел.

«Твой юный друг оплатил этот счет за тебя. Наверное, это нечестно, ведь это вы двое сделали, но он признал, что все это было его идеей». Жаба разжал пальцы, затем снова скрестил их в другую сторону. «Чтобы Герм чувствовал себя лучше, я позволил ему выбить зубы и ребенку. Потом с ним произошел ужасный… несчастный случай. Больше мы с ним не увидимся, но вопрос остается открытым: где подружка?»

«Ушла», — сказал я.

«Ушла?»

«Я посадил ее на автобус до Чикаго несколько часов назад», — сказал я, надеясь, что он купится на это. «Она не имела к этому никакого отношения, даже не знала, что мы этим занимаемся. Она была просто девушкой Кевина-Кита, вот и все».

«Скажи мне, почему Чикаго?»

«Наверное, у нее там друзья или что-то в этом роде».

«Это хорошо, когда есть друзья».

«Она ничего об этом не знает».

«Тогда почему она бежит?»

«Нет. Она просто не хотела оставаться здесь, если Кевин-Кит не вернется. Я солгал, сказал ей, что он сорвал хороший куш и уехал из города без нее. Она расстроилась из-за этого, но не думала, что есть смысл оставаться здесь. Честно говоря, я хотел, чтобы она от нас отстала, поэтому купил ей билет и посадил в автобус».

Жаба улыбнулся. В этой улыбке не было ничего теплого или смешного. У него была улыбка сумасшедшего. «Это было мило с твоей стороны. Очень щедро. Но ведь легко быть щедрым, когда разбрасываешься чужими деньгами, не так ли?»

Я ничего не ответил и был благодарен Крэшу за то, что он тоже предпочел промолчать до этого момента. Он выглядел так, словно в любой момент готов был выскочить из кожи вон, но ему удалось держать себя в руках и держать рот на замке.

«Значит, у нас с тобой есть общие знакомые, — сказал Жаб.

Я взглянул на Телли. Он выглядел так, будто старался не заснуть.

«И это меня очень злит, знаешь почему?» Жаба ответил раньше, чем я успел. «Потому что это говорит о том, что ты знаешь, как лучше, но все равно сделал это».

«Мистер Джеффрис, — сказал я, — клянусь, мы понятия не имели, что то, что мы украли, принадлежит вам. Я даю вам слово, сэр. Если бы мы знали, мы бы никогда этого не сделали. Мы бы никогда не проявили к вам такого неуважения. Мы очень сожалеем о случившемся».

Жаба некоторое время смотрел на меня, продолжая теребить свою козлиную бородку. «Вот что мне рассказали некоторые из ваших друзей», — сказал он минуту спустя. «И меня попросили оказать услугу, несмотря на то, что я здесь жертва — меня попросили. Я не давал никаких гарантий, что эта услуга будет оказана, вы понимаете, но просьба от вашего имени поступила от человека, которого я очень уважаю. Почему он сделал это для таких, как вы, — уму непостижимо, но вы, итальянцы, такие забавные. Кровь, семья, честь и все такое, вы живете ради этого. Я понимаю, но вы доводите это до крайности. Но вы верны друг другу, и это я уважаю. Вы все очень преданы… пока не преданы. Тогда вы не такие, как все. На самом деле вы злобны и бессовестны, почти как машины в том, как эффективно справляетесь со своими делами. И это я тоже уважаю».

Все мое тело дрожало, но я надеялась, что этого не видно.

«Чего я не уважаю, так это неуважения». Жаб раздвинул ноги и медленно поднялся со стула. «Намеренное или иное. И за это тебе придется заплатить. Это неизбежно, вы понимаете?"

Я кивнул.

«Да», — сказал Крэш, и голос его надломился.

Жаба быстро взглянула на него, а затем вернула взгляд на меня. «Тебе очень повезло, парень», — сказал он мне. «И твоему партнеру тоже. Может быть, не так сильно, как тебе, но поскольку это только что произошло и никто об этом не знает, я окажу тебе услугу, о которой меня просили. Я оставлю вас обоих в живых, и мы никогда больше не будем говорить об этом. Все будет так, как будто этого никогда не было».

Он подошел ближе, и я был уверен, что сейчас обмочусь.

Стоя прямо передо мной, в нескольких дюймах от меня, он сказал: «Но я этого не забуду. И поверьте мне, вы оба тоже. Вам обоим будет что вспомнить обо мне, и я хочу, чтобы вы дорожили этим. Потому что если я еще хоть раз услышу ваше имя или увижу вас в радиусе мили от меня, моих людей или любого из моих агентов, я прикажу содрать с вас кожу и расчленить живьем. Вы поняли?»

Жаба стоял так близко ко мне, что я чувствовал его дыхание на своем лице.

«Я понял», — сказал я.

«Джио, — сказал он, не отрывая от меня взгляда. «Эти джентльмены были достаточно любезны, чтобы вернуть мои деньги. Разве это не прекрасно?»

Ничего не ответив, Джио подошел к Крэшу и забрал сумку, а затем обыскал нас обоих на предмет оружия. И тут я увидел, что он держит в другой руке.

Гвоздодер.

«Герм, — ровно произнес Тоад, не дожидаясь, пока толстяк подойдет к нему. «Сегодня вечером я дал еще одно обещание своему другу и деловому партнеру Герману. Уверен, ты понимаешь, почему».

Я приготовился к тому, что будет дальше.

Ненависть в глазах Германа не была неуловимой. Я сосредоточился на них, когда он с большей скоростью, чем я мог предположить, пнул меня прямо по яйцам.