Барон Унгерн и Гражданская война на Востоке

Поручик Песслер, офицер запаса, бывший директор московской парфюмерной фабрики Ле Мерсье, явился к Унгерну за разъяснением, подлежит ли он мобилизации (поляки и эстонцы освобождались от мобилизации, Песслер – уроженец гор. Дерпта), и был арестован за «неумение разговаривать с начальником дивизии». Официальная причина ареста, удивившая всех, знающих чисто немецкую выдержку и корректность Песслера, казалась столь ничтожной, что никто не беспокоился об его участи. Возможность расстрела Песслера никому не приходила в голову. Но явился в Ургу Сипайлов, отстраненный в то время от должности начальника контрразведки и назначенный заведывающим хозяйством лазарета. Желая во что бы то ни стало вернуть прежнее расположение барона и укрепить свое пошатнувшееся положение, – он цепко ухватился за дело поручика Песслера.

Вначале поручику Песслеру инкриминировался «побег от Семенова», но после хлопот за него генерала Комаровского, просто сказавшего Унгерну: «Расстреляйте тогда и меня, и себя. Я не только ушел сам, но и увел с собой полк. Вы же неоднократно уходили» – это обвинение отпало. Но было выдвинуто новое. Сипайлов доказывал, что Песслер был начальником контрразведки при штабе Иркутского военного округа (времен Колчака), которая, якобы, организовывала заговор на жизнь атамана Семенова.

Свидетельскими показаниями офицеров, служивших с Песслером, было установлено, что он никогда не был начальником контрразведки, а заведовал в штабе Иркутского военного округа отделом военнопленных (германцев и австрийцев).

Тогда выдвинули новое обвинение: «казнокрадство». Поручик Песслер, якобы, не сдал при отступлении из Иркутска казенных 15 000 сибирских и бежал с ними за границу. Не говоря уже о том, что валютная стоимость 15 000 сибирских в то время едва ли превышала 50 центов, было доказано, что Песслер, безусловно честный человек, денег после бегства не имел, и живя в Тьянцзине очень нуждался.

Вокруг жизни Песслера завязалась борьба (у Песслера было много друзей, имевших в то время некоторое влияние на Унгерна). Даже капитан Безродный (быть может, из желания навредить своему врагу и сопернику Сипайлову, всячески оттягивал исполнение казни, и на настойчивые заявления Сипайлова, что «необходимо кончить Песслера», вопреки обычаю, требовал официального приказа барона.

В ночь с 14 на 15 февраля Сипайлов, долго беседовавший с бароном в его кабинете, неожиданно вышел и радостно бросил: «Песслера немедленно кончить». Это было понято, как приказание самого Унгерна, и в ту же ночь поручик Песслер, в последний момент, чтобы возбудить против несчастного команду, обвиненный в большевизме, был выведен из подвала и поставлен на колени.

Солдаты, знавшие его хорошо, вначале не решались рубить, затем, после понукания и угроз, рубили, волнуясь, плохо…

Тогда капитан Безродный, как передают, со словами:

– Он был храбрый офицер, его не надо мучить, – отрубил голову поручику Песслеру.

Поручик Песслер перед смертью сказал:

– Никогда не был я большевиком. Я честно служил родине. Вряд ли среди вас найдется такой офицер, каким был я.

Труп его, ввиду того, что мешок оказался малого размера, был разрублен на части и вывезен за город.

Действительная вина поручика Песслера заключалась в следующем. Отойдя одним из последних после боев под Иркутском, он попал на Байкал и очутился в одном вагоне с Сипайловым. Сипайлов в вагоне пытал арестованных. Особенно зверски мучили старика-еврея: жгли раскаленными шомполами, вытягивали половые органы и т. д. Когда Сипайлов, захватив металлическую мыльницу, начал бить изо всей силы по лицу старика, требуя, чтобы тот после каждого удара кричал: «Благодарю, ваше высокоблагородие», случайно зашедший в эту минуту в купе поручик Песслер потребовал немедленно прекратить избиения и заявил, что по прибытии в Читу он подаст о всем происшедшем рапорт.

Наивному поручику Песслеру вскоре пришлось бежать из Читы.

Сипайлов расчелся с ним в Урге.

Смерть Яхонтова органически связана с довольно темной Улясутайской трагедией. После занятия Унгерном Урги все населенные пункты, независимо от Унгерна, один за другим попали в руки скопившихся в них белых. В Улясутае, после его занятия, начальником гарнизона был полковник Михайлов, который посланному Унгерном в Улясутай полковнику Домажирову заявил, что он знает хорошо Унгерна по Забайкалью и не подчинится палачу и авантюристу. Домажирову удалось склонить на свою сторону (страхом грядущих унгерновских репрессий) гарнизон. В результате полковник Михайлов с женой были расстреляны посланным из Урги карательным отрядом под начальством капитана Безродного, а 6 человек офицеров были отправлены в Ургу (Казагранди, как говорят, требовал суда) и по дороге перебиты.