Баронесса из ОГПУ

– Торпеда! Все наверх! – вскочив на ноги, скомандовал капитан Эндрю. – И в это время второй громогласный раскат тряхнул корабль! Соскальзывая с трапа и опять карабкаясь по нему, люди спешили выскочить на палубу, где находились спасательные шлюпки. Доктор, как только громыхнуло в первый раз, схватил миссис Ярцеву за руку и теперь, не выпуская ее, тащил наверх. С палубы им открылась ужасная картина. Две торпеды попали не в их, а в шедший следом корабль, где находились советские дипкурьеры. Вмиг слова об опасности обрели реальные, страшные очертания. Судно было расколото пополам, вся внутренность охвачена пламенем, воздух сильно горчил от черного густого дыма, разлетались в стороны лопающиеся мешки с зерном и ящики с консервами, дикий скрежет и разрывы в моторном отсеке, разливающийся бесконечно мазут, изувеченные тела людей – все это вперемежку со страшным свистом, грохотом и криками погружалось в кипящую темно-бурую пучину, словно в ад!!!

– В караван пробралась немецкая субмарина! – видя растерянность миссис Ярцевой, крикнул доктор. – Сейчас начнется бомбежка глубинными бомбами. Но поразить субмарину не такое простое дело – она лишь затаится на время. Нам же нужно постараться уйти противолодочным курсом – зигзагами, чтоб сорвать новую атаку подлодки. Главное, чтобы хватило времени. И еще, скажу вам по секрету, миссис, мне случайно довелось услышать разговор капитана с первым помощником. Капитан дал команду отстать от конвоя. Остаться одним в море.

– Зачем? – спросила миссис Ярцева. – Это же опасно.

– Это очень опасно! Первый помощник тоже возразил. Но капитан сказал: «Немецким субмаринам нужен весь конвой, а не отдельный, отставший корабль. Завтра утром начнется новая подводная атака, и налетят бомбардировщики. Останься мы в конвое, от взрывов может сдетонировать взрывчатка в трюмах и тогда нам конец! Я не могу этого допустить»!

– Капитан прав? – спросила миссис Ярцева.

– Да. На судне он – истина в последней инстанции. Кстати, вы не заметили его сходство с американским артистом Гэри Купером? У нас так все считают.

– Видный мужчина. Но, вы знаете, меня больше поразило сходство вашего старшего механика с…

– С кем? С Гитлером?.. Ха-ха-кхам!

– Да.

– Известный факт. Одна физиономия на двоих, – сплюнул через борт доктор. – Не самая приятная картинка, конечно. У них и фамилии чем-то похожи. Хастлер – фамилия механика. Но Хастлер человек тихий и вдумчивый, не зловредный, как Гитлер. Мы как-то в кубрике за разговором представили на минутку нашего Хастлера канцлером Германии, а Гитлера – судовым механиком! Понимаете, случись такое, это ж… войны не было б! Хотя наш Хастлер вряд ли согласился бы. Он, чтобы избавиться от проклятого сходства, и голову налысо брил, и бороду отпускал, а все равно, стоит прийти нам в какой-нибудь иностранный порт, вход в питейное заведение Хастлеру заказан. Проверенное дело – через какое-то время на него начинают обращать внимание моряки с других судов, возникают пьяные насмешки, а нередко и проклятия, и все кончается дракой. Такая вот невеселая жизнь у нашего старшего механика. Ну да бог с ним. Заговорился я совсем. Пойдемте, миссис, я провожу вас в каюту и привяжу ремнями к койке. Судя по легкому ветерку, к ночи разыграется шторм. Если не привязаться, вас скинет с койки, и вы проведете ночь, катаясь по полу и отлетая от стенки к стенке. Не самое приятное занятие, скажу вам. – Произнеся это, доктор заглянул в глаза собеседнице и, не заметив в них страха, про себя отметил: «Не будь она женщиной, мог бы получиться неплохой матрос».

Доктор Чарлз знал, о чем говорил. Все вышло ровно так, как он предрек. Когда, медленно погружаясь в воду, погасло солнце, море почернело и разволновалось, усилился ветер, вздыбливая гладь. Набегающие со всех сторон волны стали постепенно вырастать до размеров огромных гор, а корабль, напротив, на их фоне уменьшился, как игрушечный. Им зловеще заиграла стихия, швыряя его с гребня на гребень и обрушивая на бедолагу тонны воды, пытаясь вдавить эту щепку в пучину. Штормовая вакханалия продолжалась всю ночь. Лишь к рассвету безумие стало утихать, а с наступлением утра и вовсе стихло. Когда солнце, как спасательный круг, заиграло на барашках волн, море напоследок вздохнуло полной грудью и наконец успокоилось. Лишь легкий утренний ветерок махнул хвостиком и канул в никуда.

Миссис Ярцева испугалась шторма. Но не настолько, чтобы потерять самообладание. А потому перенесла его лучше, чем можно было ожидать. Во всяком случае, доктор, постучавшийся в ее каюту, после слова «Войдите!» был удивлен:

– Миссис, как вы себя чувствуете?

– Благодарю за беспокойство.

– О, вы сами развязали ремни? Я, конечно, предложил вам занять койку у внутренней перегородки, где качает меньше, но должен признаться, что вы все равно перенесли шторм получше, чем некоторые бывалые моряки. Удивительно! Скажите, раньше вам приходилось ходить на кораблях?

– Мне приходилось много летать. Однажды даже падала в подбитом самолете.

– Сказали легко, будто пошутили, но я думаю, что это чистой воды правда.

– Правда.