Читаем Басни Эзопа полностью

Говорят, один птицелов поймал однажды воробья, но тот сказал ему человечьим голосом: ежели он, птицелов, его, воробья, привяжет на привязь, то суждено ему потерять сына; если отпустит, то суждено потерять жену; а если в величайшем неразумии своем задушит, то суждено самому тут же умереть. Увидел птицелов, что беда ему грозит ото всех сторон, и стал горько сетовать, проклиная тот день, когда он поймал воробья, отчего и пошли все его несчастья.

Думается, что сочинитель этой басни хотел ею показать, что многие люди, стремясь поправить свои дела, сами невольно попадают в тяжкие опасности.

<p><strong>Средневековые латинские басни</strong></p><p><strong>Басни из «Робертова Ромула»</strong></p><p><strong>1 (7). Хвастливый жук.</strong></p>

Один навозный жук вылезал, сытый, из навозной кучи и вдруг увидел, что в вышине летит орел, да так быстро, что за малое время облетает огромные просторы неба. Стало жуку обидно, и сказал он своим так: «Смотрите, вот орел: клюв и когти у него хищные, тело крепкое, крылья быстрые; когда захочет, он и до облаков взлетает, когда пожелает — и к самой земле мчится. А мы с вами живем у природы в немилости, и не считают нас ни за летучих, ни за ползучих тварей, хотя ведь орел ни голосом не слаще меня, ни перьями не ярче меня. Нет! пристану лучше я к птицам и буду с ними повсюду летать и жить». И тут взлетел он в небо и загудел противным своим гудением. Но когда в вышине захотел он лететь за орлом, то не выдержал сильного ветра и рухнул, измученный и перепуганный, далеко-далеко от своих обычных мест. И здесь, оставшись без корма, сказал он уныло: «Ах, вернуться бы мне на мою навозную кучу — и что мне за дело тогда, считают меня летучим или ползучим?»

Так люди надменные в своем хвастливом чванстве бывают наказаны: не достигнув тех благ, которых искали, они лишаются и тех, какие имели.

<p><strong>2 (9). Крестьянин и его жена.</strong></p>

Один мужик увидал жену свою в роще с любовником. Рассвирепел он и бросился к ним. Любовник вскочил и скрылся в роще, а жену мужик пустился ругательски ругать. Но та сделала удивленный вид и спросила, за что же это он ее так ругает? Ответил муж, что видел ее с любовником. И тогда вскричала женщина громким голосом: «Ах, бедная я, бедная! Теперь помру я через три дня, и в этом нет сомнения! Ведь и с матерью моей, и с бабкой так было: перед тем, как им умереть, появлялся возле них некий юноша, а им оставался невидим. Нет! нельзя мне больше оставаться в миру: поэтому прошу тебя, поделим все наше добро поровну, и тогда я со всей моей долей тотчас уйду в какой-нибудь монастырь». А мужик-то был скуп; вот и говорит он ей: «Что ты, женушка, не делай этого! честное даю тебе слово: никого я с тобою не видел!» — «Нет,— твердит женщина, — не останусь я: пора мне, пора позаботиться о спасении души. И разве не слышу я, как ты меня ругаешь и ругаешь за какой-то грех, а я ни в чем не виновата?» — «Слова дурного больше не скажу, — говорит мужик,— и никакого греха за тобой не знаю! А если я что и говорил, так это в шутку!» — «Поклянись, — говорит женщина, — поклянись своими отцом-матерью, что никого ты со мной не видел, что никуда ты за мною не пойдешь подсматривать, что никогда ты не будешь меня ругать». — «Что ж, давай поклянусь», — говорит мужик. И вот пришли они к монастырю, и там над святыми мощами мужик поклялся во всем обещанном.

Это означает, что у женщины есть все хитрости дьявола, да еще одна, и что обманывать она умеет как за глаза, так и в глаза.

<p><strong>3(10). Кукушка и птицы.</strong></p>
Перейти на страницу:

Все книги серии Литературные памятники

Похожие книги

История животных
История животных

В книге, название которой заимствовано у Аристотеля, представлен оригинальный анализ фигуры животного в философской традиции. Животность и феномены, к ней приравненные или с ней соприкасающиеся (такие, например, как бедность или безумие), служат в нашей культуре своего рода двойником или негативной моделью, сравнивая себя с которой человек определяет свою природу и сущность. Перед нами опыт не столько даже философской зоологии, сколько философской антропологии, отличающейся от классических антропологических и по умолчанию антропоцентричных учений тем, что обращается не к центру, в который помещает себя человек, уверенный в собственной исключительности, но к периферии и границам человеческого. Вычитывая «звериные» истории из произведений философии (Аристотель, Декарт, Гегель, Симондон, Хайдеггер и др.) и литературы (Ф. Кафка и А. Платонов), автор исследует то, что происходит на этих границах, – превращенные формы и способы становления, возникающие в связи с определенными стратегиями знания и власти.

Аристотель , Оксана Викторовна Тимофеева

Зоология / Философия / Античная литература