Базар житейской суеты. Часть 3

— Фи, какой же я пентюхъ! вскричалъ Джемсъ, разражаясь залпомъ пронзительнаго смха на собственную свою глупость, — какъ-будто вы заботитесь о нашихъ собакахъ или крысахъ? Все вздоръ. Будь я скотина, если вы понимаете разницу между собакой и уткой.

— Да, кстати, продолжалъ Питтъ съ возрастающею любезностью, — вотъ новая бутылка.

— Не о ней шла рчь, сказалъ Джемсъ, глотая рубиновую влагу. Вотъ еще не такъ давно, въ прошедшій семестръ, вскор посл того, какъ я вылинялъ… то-есть, вылечился отъ кори, сэръ, ха, ха, ха! но вдь это презабавная исторія! Сидли мы, сэръ, въ погребк, я, то-есть, и Робертъ Рингвудъ, сынъ лорда Сенкбара… такъ вотъ оно, откуда ни возьмись бенберійскій лодочникъ, да и вызываетъ на драку, его или меня, на порцію пунша. Я не могъ. Рука у меня была перевязана… не поднялъ бы и щепки… кобыла, на которой я халъ, упала со мной въ канаву, и ужь я думалъ, что совсмъ переломилъ руку. И выходитъ, сэръ, что я принужденъ былъ спасовать, но Робертъ Рингвудъ снялъ свой сюртукъ, засучилъ рукава, постоялъ минуты три, да и ну тузить его на право и на лво. Повихнулся сэръ, да еще какъ!

— Вы не пьете, Диемсъ, сказалъ дипломатъ, наливая ему полный стаканъ.

— Э, шутите, любезный другъ, сказалъ Джемсъ, приставляя руку къ своему носу, и поглядывая на кузена своими пьяными глазами, — шутите, старый товаварищъ. Вы хотите свалить меня съ ногъ…. эксперимента ради; но это негодится, сэръ. In vino Veritas, пріятель. Mars, Bacchus, Аpollo virorum — э?.. А нехудо; еслибы тётушка послала этакъ дюжины дв этой влаги моему родителю на усадьбу.

— Что жь? вы можете спросить у ней, продолжалъ Макіавель, а покамстъ старайтесь теперь длать лучшее употребленіе изъ своего досуга. Припомните, что сказалъ поэтъ:

«Nunc vino pellite curas —
Cras ingens iterabimus aequor.»

И кончивъ эту вакхическую цитату, пронзнесенную съ важностью парламентскаго оратора, мистеръ Питтъ проглотилъ нсколько капель вина, и поставилъ свою рюмку на столъ съ гремучимъ эфектомъ.

Въ пасторат, когда посл обда откупоривали бутылку портвейна, молодыя леди выпивали только по одной рюмк домашней смородиновки изъ особой бутылки. Мистриссъ Бьютъ наливала для себя одну рюмку портвейна, и честный Джемсъ обыкновенно ограничивался двумя рюмками, потому-что отецъ его всегда начиналъ сердиться, какъ-скоро онъ позволялъ себ производить дальнйшія нападенія на бутылку. Не желая огорчить мистера Бьюта, молодой человкъ утолялъ свою жажду смородиновкой, или уходилъ въ конюшню наслаждаться джиномъ и водою въ обществ кучера и своей трубки. Въ Оксфорд количество вина не ограничивалось предписанными постановленіями, зато качество было всегда низшаго разряда; но когда количество и качество соединялись вмст, какъ теперь, въ дом богатой тётки, Джемсъ умлъ отдать полную справедливость превосходному напитку, и братецъ Питтъ едва ли имлъ нужду распространяться въ убдительныхъ доказательствахъ относительно необходимости осушить до дна вторую бутылку, принесенную мистеромъ Баульсомъ.

Но когда подали кофе, и кузены должны были воротиться къ дамамъ, веселость молодого человка вдругъ исчезла, и онъ впалъ въ глубочайшее раздумье. Во весь вечеръ онъ говорилъ толька да или нтъ, посматривалъ искоса на леди Дженни, и взаключеніе опрокинулъ одну чашку.

Не вдаваясь ни въ какія разсужденія, мистеръ Джемсъ звалъ безпрестанно самымъ плачевнымъ образомъ, и его присутствіе парализировало въ нкоторой степени вечернія упражненія женщинъ. Миссъ Кроли и леди Дженни играли въ пикетъ, миссъ Бриггсъ сидла за иголкой, и вс он чувствовали, что глаза молодого человка были устремлены на имхъ съ какимъ-то дикимъ выраженіемъ пьянаго любопытства, отъ котораго становимсь имъ очень неловко.

— Какой онъ молчаливый, робкій и застнчивый! сказала миссъ Кроли мистеру Питту.

— Съ мужчинами онъ разговорчиве, чмъ съ дамами, сухо отвчалъ Макіавель, огорченный вроятно тмъ, что портвейнъ не развязалъ языка его кузену.