Базар житейской суеты. Часть 4

На другой день поутру майоръ Доббинъ, по заведенному порядку, обрился, умылся и одлся. Было очень рано, и никто еще не просыпался въ цломъ дом, кром неутомимаго половаго, который, повидимому, не спитъ никогда. Проходя по корридору, отъ одного нумера до другаго, майоръ явственно могъ слышать храпніе и позвоту трактирныхъ жильцовъ. Затмъ онъ видлъ, какъ безсонный половой, переходя изъ одной двери въ другую, подбиралъ у пороговъ сапоги разныхъ цнностей и наименованій, блюхеровскіе съ высокими каблуками, Веллингтоновскіе съ кисточками, оксфордскіе ботфорты, и такъ дале. Затмъ проспулся туземецъ Джоя, и началъ приводить въ порядокъ разнообразныя туалетныя статьи своего господина, и приготовлять его гукахъ. Затмъ поднялись на ноги трактирныя служанки, и встртившись съ туземцемъ въ корридорв, испустили пронзительный визгъ, вообразивъ, что передъ ними стоитъ самъ чортъ. Онъ и Доббинъ споткнулись на ихъ ведра, когда он готовились мыть полъ. Когда, наконецъ, появился первый нестриженый слуга, и началъ отпирать ворота гостинницы Джорджа, майоръ подумалъ, что время отъзда наступило, и приказалъ подавать постшезъ.

Затмъ онъ направилъ свои шаги въ комнату мистера Седли, и открылъ богатые занавсы большой семейной постели; гд храплъ индійскій набобъ.

— Что это ты заспался, любезный? сказалъ майоръ, расталкивая своего друга. Вставай, Седли, вставай! пора хать. Черезъ полчаса подадутъ постшезъ.

Джой повернулся на другой бокъ, и пожелалъ освдомиться изъ-подъ пуховаго одяла, который бы теперь былъ часъ, но когда заикающійся Доббинъ, въ жизнь неприбгавшій къ обманамъ и уверткамъ, какъ бы впрочемъ это ни могло быть выгодно для его цлей, удовлетворилъ желаніе своего пріятеля относительно ранней утренней поры, Джой разразился такимъ залпомъ энергическихъ словъ и выраженій, которыя мы никакъ не осмливаемся внести въ эту назидательную исторію, назначенную собственно для читателей съ джентльменскимъ вкусомъ. Можно, впрочемъ, объявить по секрету, что индійскій набобъ отправилъ нашего друга къ чорту, и сказалъ положительно, наотрзъ, что онъ не намренъ продолжать путешествія съ такимъ безсовстнымъ джентльменомъ, который не стыдится, безъ всякаго основательнаго довода, безпокоить своего товарища въ ранній утренній часъ, когда сонъ особенно сладокъ и пріятенъ. Такое обнаруженіе воли со стороны индійскаго набоба отстраняло всякую возможность возраженій. Озадаченный майоръ, скрпя сердце, принужденъ былъ удалиться, оставивъ своего товарища продолжать прерванный сонъ.

Между-тмъ подали постшезъ, и майоръ не хотлъ медлить ни минуты.

Будь мистеръ Доббинъ англійскимъ нобльменомъ, разъзжающимъ для собственнаго удовольствія, или британскимъ курьеромъ, скачущимъ съ правительственными депешами, путешествіе его не могло бы совершаться и тогда съ большей быстротою. Щедрою рукою бросалъ онъ на водку каждую станцію, и приводилъ въ изумленіе своихъ ямщиковъ. Какъ пріятно смотрть на цвтущія зеленыя поля, когда постшезъ быстро катится по гладкой дорог отъ одного мильнаго столба до другаго! Вы прозжаете черезъ маленькіе провинціальные города, чистые и опрятные, гд содержатели гостинницъ выходятъ къ вамъ навстрчу съ низкими поклонами и привтливой улыбкой; летите по открытому полю мимо придорожныхъ трактировъ, гд ямщикъ выводитъ на водопой своихъ усталыхъ коней, или отдыхаетъ самъ подъ тпію развспетыхъ деревъ; мимо древнихъ замковъ, парковъ, дворцовъ, мимо деревенскихъ хижинъ сгруппированныхъ вокругъ старинныхъ церквей. Что можетъ быть живописне этихъ чудныхъ ландшафтовъ, разбросанныхъ почти всюду по нашимъ англійскимъ дорогамъ? Путешественникъ, воротившійся на родину, любуется по невол всми этими видами и роскошнымй картинами сельской природы, но все это — увы! — не производило ни малйшаго впечатлнія на безчувственнаго майора Доббина, когда онъ прозжалъ изъ Соутамптона въ Лондонъ. Вниманіе его было только обращено на мильные столбы, и больше ничего онъ не видлъ. Ему, извольте видть, нужно было поскоре увидться съ своими родителями въ Кемберъ-Уэлл. Но вотъ и Лондонъ. Прохавъ Пиккадилли, мистеръ Доббинъ приказалъ ямщику повернуть къ военнымъ казармамъ, въ гостинницу Пестраго Быка, гд живалъ онъ встарину. Много утекло воды съ той поры, какъ оставилъ онъ это убжище въ послдній разъ. Онъ и Джорджъ Осборнъ, тогда еще молодые люди, длили здсь и радость, и горе, пировали и веселились. Время быстро измнилось. Майоръ Доббинъ попалъ въ разрядъ пожилыхъ джентльменовъ. Его волосы посдли, и многія чувства, волновавшія тогда его душу, совсмъ загасли. Но у воротъ гостинницы, теперь какъ и тогда, стоялъ тотъ же самый старый слуга въ поношенномъ черномъ фрак, съ раздвоеннымъ подбородкомъ и отдутливымъ лицомъ. Т же огромныя печати болтаются на его бронзовой часовой цпочк, и попрежнему бренчатъ мелкія деньги въ его карманахъ. Онъ встрчаетъ майора съ обычными привтствіями, какъ будто мистеръ Доббинъ оставилъ это мсто не дальше, какъ на прошлой недл.