Базар житейской суеты. Часть 4

Она подошла къ тому самому открытому окну, на которое еще такъ недавно смотрла съ замираніемъ сердца, когда впервые разлучили ее съ сыномъ. Отсюда, черезъ деревья сквера, открывался видъ и на тотъ старый домикъ, гд родилась сама мистриссъ Эмми, и гд провела счастливые дни своей первой молодости. Все возобновилось въ ея воображеніи: она видла веселыя, счастливыя, добродушныя, улыбающіяся лица, и живо припомнила, какъ свои дтскія радости, такъ и продолжительныя печали, доставшіяся ей въ удлъ посл замужества. Затмъ мысль ея перенеслась на этого удивительнаго человка, который былъ постояннымъ ея покровителемъ, хранителемъ, единственнымъ ея благодтелемъ, ея нжнымъ и великодушнымъ другомъ.

— Посмотри-ка, мамаша, сказалъ Джорджъ, вотъ здсь на стекл вырзаны буквы: «Д. О.» Этого я не замчалъ прежде, право не замчалъ.

— Въ этой комнат жилъ отецъ твой еще задолго до твоего рожденія, Джорджъ, отвчала мать, цалуя своего сына.

Она молчала во всю дорогу на возвратномъ пути въ Ричмондъ, гд была временная ея квартира. Сюда прізжали къ мистриссъ Эмми улыбающіеся нотаріусы и адвокаты, и здсь же была особенная комната для майора Доббина; занятый многосложными хлопотами по опек, онъ часто долженъ былъ прізжать къ мистриссъ Эмми.

Джорджинька взялъ этимъ временемъ безсрочный отпускъ изъ учебнаго заведенія достопочтеннаго мистера Виля. Этому джентльмену поручили сочинить надпись для мраморной доски, приготовленной для новаго монумента въ честь капитана Джорджа Осборна.

* * *

Мистриссъ Буллокъ имла самыя основательныя причины ненавидть своего выскочку-племянника, лишившаго ее цлой половины ожидаемаго наслдства. Это, однакожь, не помшало ей помириться съ матерью счастливаго наслдника и питать дружелюбныя чувства въ отношеніи къ самому мастеру Джорджу. Семейство ея жило въ Рогамптон, и это мстечко отстоитъ на ближайшее разстояніе отъ Ричмонда. Въ одинъ прекрасный дснь, великолпная карета съ золотыми гербами господъ Буллокъ, Гулькеръ и Компаніи, подкатила къ Ричмондской резиденціи мистриссъ Осборнъ. Въ карет сидла мистриссъ Буллокъ со всми своими дтиьми, слабыми, рыхлыми и удивительно невзрачными. Вся эта ватага хлынула въ садъ черезъ калитку въ то самое время, когда мистриссъ Эмми читала книгу, Джой наслаждался въ бесдк клубникой и кларетомъ, а майоръ Доббинъ, въ Индійской куртк, училъ Джорджиньку играть въ чехарду, подставляя ему свою собственную спину для гимнастическихъ упражненій, сопряженныхъ съ этой забавой. Сдлавъ мастерской прыжокъ черезъ голову учителя, мастеръ Джорджъ чуть не наткнулся на Буллоковъ, украшенныхъ огромными черными бантами на шляпахъ, и перепоясанныхъ черными шарфами гигантскаго размра. За ними плавно выступала ихъ траурная мамаша.

«А вдь онъ какъ разъ, по своимъ лтамъ, прійдется для Розы», подумала чадолюбивая родительница, бросивъ нжный взглядъ на милое свое дтище, мозглявую двчонку лтъ семи.

— Подойди сюда, Роза, поцалуй своего кузена, сказала мистриссъ Буллокъ, Гулькеръ и Компанія. Разв ты не узнаешь меня, Джорджъ? Я твоя тётка.

— Я знаю васъ очень хорошо, замтилъ мастеръ Джорджъ, но извините, тётушка Буллокъ, я терпть не могу цаловаться.

И онъ отскочилъ назадъ отъ маленькой миссъ Розы, приготовившейся подставить для поцалуя свои золотушныя губки.

— Ахъ, ты, шалунъ!.. Веди меня къ своей матери, Джорджъ, сказала мистриссъ Буллокъ.

И дв прекрасныя леди встртились между собою посл разлуки, продолжавшейся боле пятнадцати лтъ. Въ годину нищсты и бдствій, сопровождавшихъ мистриссъ Эмми, золовка ни разу не собралась навстить ее на Аделаидиныхъ виллахъ, но теперь, съ перемною обстоятельстзъ, мистриссъ Буллокъ, какъ добрая родственница, сочла своей обязанностью возобновить знакомство.

Ея примру послдовали многія, боле или мене знаменитыя особы. Старинная наша пріятельница, миссъ Шварцъ, сопровождаемая своимъ супругомъ и лакеями въ желтыхъ ливреяхъ, съ громомъ подкатила къ подъзду ричмондскаго дома, и съ неистовою нжностію бросилась въ объятія мистриссъ Эмми. Шварцъ всегда любила свою пансіонскую подругу, даже обожала ее въ нкоторомъ смысл, но… но — que voulez vous? Эти большіе города удивительно какъ неудобны для изліянія сердечныхъ ощущеній. Въ какомъ-нибудь, примромъ сказать, Лондон, можно прожить цлый вкъ и не видть самого искренняго друга, особенно, если этотъ другъ повихнулся какъ-нибудь на балаганныхъ подмосткахъ житейскаго базара. Старая, старая псня!