Базар житейской суеты. Часть 4

Мистеръ Джой не принималъ съ своей стороны слишкомъ дятельнаго участія въ этихъ загородныхъ прогулкахъ. Посл обда онъ обыкновенно ложился спать, или нжился въ садовой бесдк, любуясь на очаровательные ландшафты. О, рейнскіе сады, восхитительныя сцены спокойствія, мира и блистательнаго сіянія солнечныхъ лучей! Кто, увидвъ васъ однажды, не обогатится самыми сладостными воспоминаніями на всю свою жизнь? Еще я вижу васъ, изъ своего туманнаго далека, благородныя пурпуровыя горы, отражающіяся своими вершинами въ благороднйшихъ струяхъ, и одна мысль о теб, поэтическая страна Рейна, переполняетъ восторгомъ мою душу… Въ этотъ вечерній часъ пастухъ гонитъ свое стадо съ бархатныхъ холмовъ, ревутъ коровы, мычатъ быки, и позванивая колокольчиками, входятъ въ этотъ старинный городъ съ его старыми окопами, и шпицами, и воротами, и каштановыми деревьями, распространяющими длинную голубую тнь на окрестные луга; небосклонъ и рка пламенютъ багряно-золотистымъ заревомъ; и луна, выплывая на горизонтъ, смотритъ блдными очами на величественный закатъ дневнаго свтила. Но вотъ солнце вдругъ сокрылось за горами, ночь наступаетъ, рка станомтся темне и темне, появились огоньки въ окрестныхъ хижинахъ, и слабые лучи ихъ пугливо заглядываютъ въ тезмныя воды Рейна съ обоихъ береговъ.

Хорошо было мистеру Джою! Каждый день посл обда отходилъ онъ на сонъ грядущій, прикрывая свои красный носъ и тусклыя очи кашмировымъ платочкомъ изъ Калькутты, и каждый день читалъ онъ англійскую газету отъ первой строчки до послдней. — Благодареніе ему отъ всхъ британскихъ журналистовъ, наборщиковъ и типографщиковъ, промышляющихъ печатнымъ дломъ! Но спалъ ли мистеръ Джой, дремалъ, храплъ, моргалъ, читалъ или просто переворачивался съ бока на бокъ — пріятелямъ нашимъ не было до него никакого дла. Хорошо имъ было и безъ Джоя. Въ тихіе поэтическіе вечера они частенько отправлялись въ театръ на эти милыя, незатйливыя оперы старинныхъ нмецкихъ городковъ, гд noblesse вяжетъ чулочки на одной сторон, а bourgeoisie помщается по другую сторону театра. Здсь-то мистриссъ Эмми, утопая въ свтломъ поток душевныхъ наслажденій, была впервые посвящена въ тайны Моцарта и Чимарозы. О музыкальныхъ талантахъ майора мы уже имли случай намекнуть, и читатель знаетъ, что онъ съ большимъ успхомъ упражнялся на флейт, но главнйшимъ его удовольствіемъ въ этихъ операхъ было наблюдать за душевными движениями мистриссъ Эмми, когда она прислушивалась къ мелодическимъ звукамъ. Новый невдомый міръ любви и красоты открылся въ роскошныхъ формахъ передъ ея умственнымъ взоромъ, когда она слушала эти очаровательныя композиціи; одаренная самою острою чувствительностью, могла ли эта леди оставаться равнодушною къ Моцарту? Его оперы сообщали ея нервамъ такое настроеніе, что, приходя домой, она нердко спрашивала себя: ужь не преступно ли въ моральномъ смысл заслушиваться этихъ чарующихъ мелодій? Но майоръ, къ которому она однажды обратилась съ подобнымъ вопросомъ, въ совершенств успокоилъ ее. Разбирая данную тэму эстетически, психически, логически и философически, майоръ Доббинъ представилъ неотразимыя доказательства, что вс красоты искусства и природы могутъ производить на насъ одно только самое благодтельное впечатлніе. Удовольствія, ощущаемыя нами при звукахъ музыкальной мелодіи, совершенно равняются тому наслажденію, какое испытываетъ каждый смертный съ чувствительною душою при взгляд на луну, на звзды, на прекрасный ландшафтъ или картину. Въ отвтъ на нкоторыя весьма слабыя возраженія Эмии, майоръ Доббинъ разсказалъ ей восточную басню о «Сов«; воображавшей, что солнечный свтъ нестерпимъ для глазъ, и что соловей слишкомъ напрасно гордится своей пснью.

— Однимъ суждено пть, другимъ — гукать или выть, заключилъ, улыбаясь, мистеръ Доббингь, — у васъ, Амелія, прехорошенькій голосокъ, и стало-быть вы, по этой теоріи, принадлежите къ соловьиной пород.