Базаров порезал палец. Как говорить и молчать о любви

Размявшись в зале, мы пошли к Байкалу. Справа от Скалы Шаманки есть небольшая бухта, часть Сарайского пляжа, к которой спускается сосновая роща под названием Шаманский лес. Реликтовые сосны и лиственницы стоят там на полупесчаном грунте под углом в сорок пять градусов. А между ними ходят коровы. Мы поднялись на самый верх рощи, где растет первый ряд сосен и сквозь сучья внизу виден синий Байкал. Наш мастер поставил задачу – спуститься по склону вниз и дойти до воды за час. Если разбежаться, это пространство можно было преодолеть за тридцать секунд, но спускаться мы должны были так же плавно, как двигались в зале. Но теперь уже не искать взгляды людей, а встречаться с предметами окружающего мира и входить с ними в молчаливый диалог.

Мы сняли ботинки и носки, остались в том, что не страшно выпачкать, и начали движение. Делаешь шаг, находишь глазами цветок и начинаешь опускаться на землю, не сводя с него глаз. Долго-долго, медленно опускаешься к цветку, пока не ляжешь рядом, не закроешь глаза. Потом делаешь переворот по склону вниз, поднимаешься и ищешь новый предмет. Замечаешь шишку – ложишься, глядя на нее, замечаешь тучку, замечаешь волну на Байкале… По сути, мы не шли, а медленно катились через Шаманский лес к пляжу.

Мне кажется, что никогда до этого я не был в таких близких отношениях с природой. Я узнал, как выглядит ромашка снизу. Когда смотришь на нее, уткнувшись носом в песок, она выглядит, как мохнатый пляжный зонт. Кора дерева нависает над тобой скалой, а на ней – живопись: вытянутые шеи Амадео Модильяни. Я узнал Шаманский лес не только глазами, но всем телом, перекатываясь по нему в течение часа. И если вначале я чувствовал городскую брезгливость, выбирая место, куда удобнее прилечь, то через двадцать минут я стал уже с каким-то сладострастием принимать камни и коряги в бока и спину, пробовать песок на вкус. Мои руки тонули во мху и земле, ветки оставляли царапины, а я наслаждался. Разве что коровьи «мины» я предпочитал обойти, приподнимаясь на локте.

Есть удивительная черта человеческого восприятия, которую знают все, кто занимается перформансом. Когда артист, находясь в повседневном пространстве, меняет «способ существования», например, просто стоит посреди улицы, замерев как статуя, или медленно идет с отрешенным лицом, глядя в одну точку, окружающие люди перестают видеть в нем человека и воспринимают исключительно как арт-объект. Могут громко и беззастенчиво обсуждать его, стоя рядом, и даже трогать.

– Я нахожусь на берегу Байкала, – заливаясь смехом, по-репортерски кричала в телефон женщина с пляжа, когда десять грязных танцоров буто появились на горизонте. Она позвонила кому-то по видеосвязи, чтобы поделиться впечатлениями. – Кажется, начинается зомби-апокалипсис, нужно срочно эвакуировать Иркутск. – Отсмеявшись, она начала новую серию: – Похоже, это именно те последствия коронавируса, которые скрывали от нас медики…

Две серферши на пляже тоже бросили свои дела и стали громко нас обсуждать.

– Я знаю, что это, – сказала одна.

– Наркоманы?

– Нет, это современное искусство.

И дальше она выдала определение, которое, кажется, нужно внести во все учебники.

– Современное искусство, – сказала она, – это такая хрень, которая с первого взгляда кажется смешной, а если долго смотреть – становится пипец как страшно.

Я старался не обращать на них внимание, я общался с голубем. У него оказался ярко-оранжевый глаз, а когда я лег на землю, то увидел, как сложно устроено оперение его брюшка. Через час мы дошли до воды, сбросили с себя одежду и вошли в четырнадцатиградусный Байкал. Если бы меня тогда спросили, как вернуть любопытство городскому человеку, я бы сказал: попробуйте буто в лесу. Только предупредил бы: на дискотеку потом идти не советую – царапины будут чесаться.

Ф.Ж. Тогда же на Байкале наш преподаватель Артем Марков дал нам задание: «Разрешите своему вниманию блуждать, пока оно за что-то не зацепится». Помню, как мы сидели в зале, стены которого были сделаны из дерева, а на полу постелен танцевальный линолеум. Мы позволили нашему вниманию хаотично летать по комнате. В какой-то момент случалась магия – внимание на чем-то решало задержаться. Помню, я долго смотрел на какую-то тень, на то, как свет падает на рояль, и не мог оторваться. Я просто залип, это было круче сериала «Эйфория». И в школе, и в университете нас учат концентрировать внимание. Майндфулнесс (практика на внимание и осознанность) присутствует в каждом современном психологическом подходе, который затрагивает тему работы со стрессом. И там обязательно будет момент, когда надо отпустить внимание и разрешить голове думать о чем угодно, никак не контролировать этот процесс. Это очень расслабляет.

* * *

Б.П. Прибывает поезд, четыреста шестой, который Вася ждал с фонарем. Это был тяжелый товарняк, медленно тащивший длинную вереницу вагонов. Вася слышит, как «бьется» паровоз в голове состава, а колеса его буксуют. Ему не хватает сил, чтобы заехать в горку.