Базаров порезал палец. Как говорить и молчать о любви

Почему люди стремятся к величию? Говорят что-то вроде: «Я хочу быть знаменитым, влиятельным, тачки, бабки, пушки, девочки, чтобы всех на место поставить! Чтобы утереть нос всем!» По моим ощущениям и опыту, люди стремятся к величию, когда чувствуют внутри какую-то маленькость, беззащитность, слабость, за которую их когда-то наказали. Попытка обрести величие – это попытка вернуть контроль. В этом нет ничего плохого. Слабый человек знает цену силе, поэтому может стать великим спортсменом и завоевать золотую медаль, закрыв свою слабость. Таким же способом происходит сублимация боли в творчестве. Например, Стивен Кинг работал уборщиком в школе, где видел много жестокости, а потом написал свой первый роман «Кэрри» про школьный буллинг. Это сублимация. И это гениально. Фрида Кало, рисовавшая свои автопортреты, потому что ей было одиноко; Мэгги Нельсон, посвятившая свой сборник «Синеты» рассуждениям о синем цвете, в котором нашлось место истории о депрессии и несчастной любви…

Чернышевский провел свое детство не только под Богом в религиозной семье, где могли быть свои правила и ограничения, но и под строгой матерью, с которой договориться о чем-то можно, только угрожая самоубийством. Мне кажется, это хороший показатель качества их общения. Только вдумайтесь, в каких условиях должен находиться человек, который вынужден говорить о своей смерти для того, чтобы достучаться до чувств матери. В мире современной психологии слова про самоубийство не принято списывать на «ой, это же манипуляция». Такая форма коммуникации считается не только неэффективной, но и опасной. Нередко люди начинают повышать ставки и переходят от слов к действию.

Строгая деспотичная мать сменяется на не менее деспотичный образ жены, которая имеет власть превратить Чернышевского в гения или его уничтожить. Она словно греческая богиня, которой нужно приносить много жертв и даров. Этим Чернышевский и будет заниматься, чтобы развивать свою чувствительность, а заодно и свою гениальность.

Наблюдая за Чернышевским, я подумал: а как можно тренировать чувства в современном мире? Один мой хороший друг, который раньше переживал из-за отсутствия отношений в своей жизни, сказал, что его недавние романтические успехи обусловлены тем, что он начал дружить с женщинами, учиться с ними общаться и перестал форсировать создание романтической атмосферы. Довольно логично. Когда смотришь на женщину, как охотник на лань, держа в одной руке сеть, а в другой ружье, то обсудить с ней посмотренный фильм не очень-то получится.

В главе о сыне Льва Толстого мы еще поговорим про эмоциональную глухоту и сомелье чувств. Мне кажется, что чувства можно и нужно прокачивать. Например, через совместные просмотры или чтения, а потом и обсуждения увиденного и прочитанного. Если ваш друг говорит, что книга вызвала у него какие-то сильные чувства, а у вас – нет, то можно спросить себя: а каковы мои отношения с этим чувством? Как часто оно появляется в моей жизни? И конечно, обязательно поделиться этими размышлениями. «Объясни мне, как у тебя это устроено, а я тебе объясню, как у меня». Обмен мыслями по поводу каких-то переживаний может достигать эффекта снежинки. Одна и та же вещь у кого-то вызывает гнев, а у кого-то апатию, кого-то цепляет, а кого-то оставляет равнодушным. Ключевой момент здесь – оставаться любопытным[7].

Чернышевский, безусловно, придумывал себе интересные способы для развития чувств. Таких способов существует очень много. Мне нравится, как психолог Людмила Петрановская сказала про мотоциклистов, которые гоняют по ночам и будят весь район: эти люди таким способом кричат о своих чувствах. Новые дела, еда, хобби, экстрим, гвозди, люди, места… Всякая новизна и другие модальности, которые обнажают наши чувства и сбивают защиты, построенные в «старом» мире.

Представим блестящего оратора. Его не получится смутить никаким личным вопросом, он легко найдет, что ответить – сыронизирует или выдаст заготовленную речь, как Печорин княжне Мэри. Но если попросить его выразить свои чувства, например через танец, то он окажется в новой модальности диалога, где страх уязвимости выйдет на первый план и станет заметен. Тогда его можно будет обсудить, изучить и понять, как с ним справляться.

Подводя итог, хочется сказать, что стремление к искусственной гениальности приносит людям несчастье и множит насилие; что работа со своим опытом и чувствительностью, напротив, дарит человеку то, что есть в каждом гении, – уникальность. Приведу здесь слова писательницы Элизабет Гилберт: