Бажов

Идём дальше. Константин Кузнецов, русский и советский художник, книжный иллюстратор. Иллюстрация, открывающая книгу, называется фронтиспис. Выполнена она в 1942 году. Маленькая ремарка: книга была подписана к печати в ноябре – декабре 1941 года. Мы не можем не вспоминать события того времени в Москве. Часто нам представляют этот период смутным временем – мародёрство и бегство из столицы её жителей. Да, кто-то бежал, а кто-то стоял у типографского станка и печатал книгу «Малахитовая шкатулка» с полным ощущением, что тем самым приближает страну к победе, выпускает книгу, которую очень ждут на фронте (подробнее об этой ситуации читайте в главе «Кто сказал, что надо бросить сказки на войне»).

Возвращаемся к вернисажу. Работы Виктора Таубера, иллюстратора книг Бажова военного периода. Рисунки, преимущественно, конечно же, чёрно-белые. Обстоятельства того времени не предполагали качественной печати.

Василий Баюскин. Здесь уже парад красок!

Невероятно красочное, яркое издание, уже послевоенное, Александры Якобсон. Очень яркий, талантливый, необыкновенно даровитый художник. Книга издана в 1950 году. Это случилось в год смерти Павла Петровича, но он держал эту книгу в руках.

Это, как отмечалось, прижизненные иллюстраторы сказов Бажова. Я не знаю, какой образ Хозяйки Медной горы вам покажется более близким после знакомства с работами художников. Самое время проверить себя Бажовым. Павел Петрович из всего многообразия всё же выделял явного фаворита. Это тот самый фронтиспис, иллюстрация Константина Кузнецова.

У него Хозяйка изображена в некоем мерцающем мареве, в дрожащей атмосфере из оклада флористических элементов – стеблей, листьев, цветов, едва зримая. Бажов это назвал «эффектом непроявленной яшмы». «Именно так и нужно изображать фантастических персонажей»[240], – писал он своему другу Евгению Пермяку. В этом письме он также весьма категорично отметил, что, если художник механически переносит текст автора на холст, называться художником он не может.

Ну и в завершение главы позвольте вам дать ещё один ключ к пониманию образа Хозяйки Медной горы, который Павел Петрович оставил нам, своим потомкам.

«Как вы понимаете концовку сказа „Медной горы Хозяйка“? Пессимистическая или оптимистическая она?» – такой вопрос задал Павел Петрович первому исследователю его творчества Людмиле Скорино. «Внешне она пессимистическая, – ответила та. – Хозяйка никому не приносит счастья. Но если рассматривать сказ в целом – оптимистическая, так как тут символ творческой неудовлетворенности, вечных исканий. А ведь в этом-то и заключается истинное счастье». Павел Петрович улыбнулся, довольный: «И я так думаю. Роман с недрами земли. В поисках каменной Галатеи». Помолчал и уже серьезно, без улыбки, добавил: «Камень хорошо отшлифованный возьмите – родонит, нефрит, яшму. День посмотрите – всё остальное поймёте…» Вот так невероятно образно и точно написал Бажов, и, я думаю, не только про Хозяйку. Это некий универсальный ключ к пониманию таинственной и непостижимой души Урала.

Глава пятая Прекрасный, ядовитый, исчезнувший

В Древнем Египте из него делали косметику, талисманы из этого камня предлагалось носить всем добрым людям, коим не хватает счастья. А на Балканах малахит использовали в… погребальных церемониях. По уральским народным поверьям, этот камень отводил зло, спасал от чумы. В Китае он считался обязательным украшением императриц, а алхимики пытались приготовить из него эликсир жизни. Кроме того, считалось, что тот, кто с этого камня пьёт, станет понимать язык животных. Вот как раз здесь стоит предупредить: минерал этот ядовитый! Утолишь жажду из малахитовой посуды – и давай болтать хоть по-собачьи, хоть по-кошачьи. Да и правда – чего не сделаешь под парами, – тьфу, под окислами! – медной зелени. Тут, не ровён час, самого зелёного змия понимать начнёшь. А с эликсиром бессмертия – так это конечно, без сомнения. Напиток на основе упомянутой субстанции, безусловно, вечную жизнь даёт, причём сразу… на том свете.