Бедный пес

И они ушли в придорожный ресторанчик есть шашлыки, помидоры и лаваш.

А олень остался в вольере. Это был домашний олень, родившийся в загоне, и никогда не мечтавший о воле, которой не знал. Но в глазах бородатого мужчины он увидел что-то, и затосковал.

Сплетницы

Неизвестно почему с давних пор завелись в петербургских дворах сплетницы. Они сидят на скамейках, вяжут чулки,  сосут карамельки, жуют соевые батончики и перемывают кости соседям. Во дворе Петуховых такая скамейка стояла под раскидистым тополем и на ней грозно восседали хранительницы обычаев старины и порядка. Главной, конечно, была Марья Михайловна. Вторая, не намного уступавшая ей в язвительности, старушка всегда приносила с собой огромный мужской коричневый зонт-трость. И светило ли солнце, шел ли дождь, или просто тучки прогуливались по небу, она раскрывала зонт над головой и крепко сжимала его сухой рукой. Звали ее Регина Савельевна. Третья – тихая, незаметная бабушка в платочке Юлия Борисовна – много на скамейке не болтала. Она все внимательно выслушивала, переваривала и затем разносила сплетню по всем окрестным местам сбора старушек – магазинам, аптекам, поликлиникам и даже церквям.

Вот и в этот теплый августовский вечер троица в полном составе сидит на скамейке и обсуждает. Сперва Ксюшу – длинноногую девицу из третьего подъезда. Она только что прошла мимо них в платье, открывающем стройные бедра чересчур высоко, по мнению старух.

– В наши годы, – говорит Марья Михайловна, видимо от старости подзабывшая ультрамини шестидесятых и семидесятых лет прошлого столетия, – мы никогда бы не стали носить такие платья.

– Коленочки должны быть прикрыты вот посюда – показывает Регина Савельевна.

Юлия Борисовна молча кивает.

Поболтав еще о том – о сём, троица переходит на семью Петуховых. Их очень волнует командировка, в которую уехал папа.

– Знаем мы эти командировки!

И мама Петухова тоже позволяет себе лишнего – разоденется, раскрасится, как на парад, и уезжает куда-то. Куда? Говорит, что на дачу. Но кто же ездит на дачу в голубом шифоновом платье? Тут что-то нечисто.

Юлия Борисовна молча кивает.

А этот их родственник из Конотопа, который время от времени неожиданно появляется и так же неожиданно исчезает? Интересно, мадам Петухова проверяла его документы? И никакой это не родственник, любому ясно. Это, наверное, первая романтическая любовь мамы Петуховых, который все никак не может забыть сероглазую девочку  с хвостиками, за которой носил портфель в девятом классе. И куда только смотрит отец Петуховых? Того и гляди жену отобьют, а он по командировкам шляется!

Юлия Борисовна молча кивает.

Ревность

Василий Петухов никогда так плохо себя не чувствовал. Хэм нарезает круги вокруг него и призывно гавкает – хочет играть. А мальчик хочет, чтобы пес стал человеком, и тогда Василий ему бы вмазал со всей силы. Все потому, что Петухов-младший снова влюблен. Но на этот раз это не приятная тягучая влюбленность с мечтами о том, как он вырастет, покорит ее сердце, и все будет хорошо. На этот раз Василию не посчастливилось.

А дело было так. Василий стоял в очередь в разъездную лавочку за хлебом, маслом и колбасой. Бабушка дала ему пятьсот рублей, и этих денег должно было хватить еще и на шоколадный батончик. Василий стоял под козырьком, который нисколько не защищал его от яркого солнца, и тихо мечтал о том, как потом пойдет купаться в местный мелкий пруд. И тут подъехал велосипед, а на велосипеде сидела девушка в странном сарафане. Сарафан был ярко-красный и весь усыпан маленькими рыжими зонтиками и кленовыми листьями. Этот осенний рисунок так не подходил к августовскому знойному полудню, что мальчик было подумал «Вот дура какая!», но тут девушка слезла с велосипеда, и сразу стала видна вся ее стать: необычная узкобедрая фигура с очень прямыми плечами, напоминавшая древнеегипетские рисунки, карие смеющиеся глаза, вздернутый носик и короткая стрижка. У Василия защекотало в горле, когда он увидел, что девушка пошла прямо к нему.

– Привет! – сказала незнакомка. – Это не тебя я видела две недели назад на пруду с красивым парнем? Он еще на мушкетера похож. Здорово плавает.

– Меня – выдохнул Василий.

– Так ты передай ему, если что, то я живу на третьей линии. – повернулась, села на велосипед и уехала – только стройные ноги замелькали вверх-вниз.

А Василий остался с разбитым сердцем.