Беглец (СИ)

— Это всегда срабатывает, если нужно тебя заткнуть. Поднимемся?

Я опять тычу пальцем куда-то, как мне кажется, вверх. Потом в нос попадает вода, и ему всё это надоедает, так что приходится встать на свои ватные ноги. Потом он заворачивает меня в полотенце, и где-то в этом месте я вспоминаю, что у меня есть гордость. «Да-да, гордость», — я так и говорю, — «просто я протрезвел, а она — нет».

***

О, я, кажется, заснул, пока он ходил за сэндвичами.

Открываю глаза, и картинка перед глазами косая: ноги приближаются в оранжевом свете спальни. Мне так хорошо, что не описать; свет, мысли, подушка… мягкие. Меня укрывают чем-то воздушным, приятным коже. Здорово.

Открываю глаза: кажется, я опять заснул и, вспомнив это, разбудил себя сам. Неприятный толчок, заведший сердце. Ничего я не пропустил: те же ноги подходят к кровати, и я переворачиваюсь, как раз когда Грег падает рядом. Между нами на воздушном одеяле — тарелка с сэндвичами. Кондиционер работает на всю катушку, и тень на стене напротив листает страницы книги, на которую я никак не найду времени.

— Думал, ты будешь спать.

— И вся еда достанется тебе? Плохо ты меня знаешь.

Какой же он красивый. Он видит мой пристальный взгляд и улыбается, смущённо. По правде говоря, мы не очень-то друг другу подходим — внешне, но по какой-то задумке мне нравится именно Грег, так что, наверное, смысл в этом есть.

— Нормально я тебя знаю.

— Да я сам себя не знаю, куда уж тебе, — говорю я, убирая перо с его волос. — Я бы рад сказать, что мне стыдно за сегодня, но это не так. Мне жаль, что ты это видел.

— Все нормально. Подумай сам, как я смогу узнать тебя, если не буду этого видеть, — вопрос резонный, но у меня есть другой: как же ты сможешь любить меня, узнав все это? — Ты меня разозлил, но не удивил. Ты не из тех, кто притворяются кем-то лучше, чем они есть. Утром завтрак в постель, днём прогулка на лодке, вечером ужин и фильм с Ричардом Гиром и всё такое. Охренеть.

— Да, поэтому с утра ты мечешься по квартире, снося все углы, днём — я блять даже не представляю, что ты делаешь днём, — а вечером мы пытаемся состыковаться, как космические модули, потому что ты летаешь в самых неожиданных местах, а я вообще ориентируюсь по солнцу.

Он заходится смехом.

— О чём-то таком я догадывался, когда в последний раз ждал тебя на Пикадилли. Думал, что раз ты всё равно опоздаешь на час, будет разумно и мне прийти на час позже. Наивно с моей стороны… В итоге всё равно прождал тебя до темноты, идиот, — тихо бормочет он.

— Что ты делал всё это время?

— Позвонил Стейси, пожаловался на жизнь. Она сказала что-то вроде: «Что ты переживаешь? Он либо придёт, либо нет».

Теперь смеюсь я.

— Не то, что ты хотел услышать.

— Да, не совсем то. — Он мрачнеет, становится серьёзным. Такая быстрая перемена. — Почему вы поругались сегодня? Я ни слова от неё не добился.

— Грег, я… — Я закусываю губу, не зная, как лучше подступиться к тому, что хочу сказать. — Помнишь, что я говорил про Стейси?

— Ещё бы ты дал мне хоть шанс забыть, каждый день жужжа на ухо держаться от неё подальше.

— Нет. Не так, не держаться подальше, а держать на расстоянии… Дослушай меня. Ты же знаешь, что иногда люди не такие, какими кажутся. Её слишком много. Если ты рядом, то попадаешь в зону её влияния, ей не интересно общаться с тобой как со знакомым, ей не нужны знакомые. Она забирается глубже. Может быть, ты не понимаешь, о чем я, но вспомни вашу первую встречу. Как быстро ты изменил своё мнение.

— Тебя тоже слишком много, и ты тоже кажешься, Майкрофт. Ты так говоришь, как будто это не ты её лучший друг, а какой-то другой гаваец, — хмурится он, уже готовый броситься на защиту.

— Знаю, как это звучит. Просто не позволяй ей влезать в наши отношения. Не хочу, чтобы она всё испортила.

— Да как она может их испортить? — Его ладонь приземляется аккурат возле тарелки, чуть не опрокинув её. — Опять ты за своё, что за чушь?

— Разве не видишь? Мы ссоримся, стоит только заговорить об этом! А теперь вспомни, что было вечером. Конечно я несу чушь, ты же так хорошо её знаешь!

— Здесь есть, что портить?

— Хватит стоять на своем, это нелепо, — шиплю я, от злости чуть не раскрошив зубы.

Он отворачивается, выпуская пар.

— Ладно. Я прекрасно вижу, что ты вообще меня не слышишь. Я не буду молоть воздух. Забудь. Больше я не скажу и слова.

— Майкрофт.

— Забудь.

— Перестань злиться.

Перестань водить меня за нос! Перестань не слушать, что я говорю! Всё, что ты знаешь о жизни, — полное дерьмо, но даже этого ты не знаешь! Зато я знаю!

Я выпутываюсь из кровати и забираю тарелку. На кухне швыряю в мойку и закуриваю. Разговаривать с людьми — всё равно что со стенами. Нервы дерьмо. Как же достало срываться, когда не хочешь, но тебя всё равно вынуждают быть таким.