Бегство. Документальный роман

К середине дня мы добрались до Пролетарска, районного центра на юго-востоке Ростовской области. Здесь, на берегах Пролетарского водохранилища, мы провели четыре дня, изучая особенности засушливой степи и полупустыни. Сам Пролетарск оказался пыльным городком, застрявшим где-то на подсобных путях советской истории. Эта бывшая казачья станица давно забыла свое роскошное название, Великокняжеская, похоронив прошлое на полях (невольный калабур) гражданской войны. Лишь разбитые дороги-однорядки вели в Пролетарск. В центре была заправочная станция, но ни гостиницы, ни больницы мы не обнаружили. Железнодорожные ветки соединяли Пролетарск с большими городами, Волгоградом на северо-востоке, Ростовом-на-Дону на северо-западе и Краснодаром на юго-западе, – и нетерпеливые перегуды поездов напоминали местным жителям о дальних краях, где они никогда не побывают. Весть о появлении московских студентов произвела в городке настоящий «фурор» (как в письмах любили выразиться наши бабушки). Второпях надев лучшие свои летние сарафаны, красавицы-пролетарчанки стали прохаживаться мимо городской почты, где нас ждали письма, отправленные до востребования.

Городу Пролетарску было нечем удивить столичных гастролеров, но вот расположен он был в уникальных ландшафтных условиях. Пролетарск стоял на северном берегу длинного Пролетарского водохранилища, которое было частью огромного водного массива, тянувшегося на сотни километров и соединявшего Дон с одним из чудес природы – соленым, мелководным озером Маныч-Гудило в Калмыкии. В Пролетарске сразу ощущалась близость границ – границ природных зон и культур. Мы находились примерно в двухстах пятидесяти километрах от Кума-Манычкской впадины, природного рубежа между Европой и Азией, который тянется от Калмыкии до предгорий Кавказа. Впереди, на противоположном берегу Пролетарского водохранилища, простиралась Сальская степь, некогда славившаяся крепкими и выносливыми лошадьми. К югу и востоку от нас лежала Калмыкия. Народ западно-монгольского происхождения, калмыки принесли к самым юго-восточным оконечностям России тибетский буддизм и наследие Чингисхана. Нас окружали полосы засушливой степи, поросшей травой-овсяницей, и кольца полупустыни. Мы встали лагерем прямо на берегу водохранилища. Хохлатые цапли несли караул в своих гнездах, то и дело выглядывая из камышей, и теплый воздух приносил под язык привкус соленой горечи.

«Вода, вода! Ура!!! Айда купаться» – с этими воплями мы высыпали из автобусов и машин и ринулись к водохранилищу. Парни на бегу срывали с себя рубашки. С самого Курска мы не мылись и не купались. Напрасно директор Богатырев взывал в рупор: «Вернитесь в автобусы! Все назад! Сначала надо разгрузиться и поставить лагерь! Это приказ!» Никто даже не обернулся, и никакие угрозы не могли остановить полсотни парней и девушек, которые плескались и брызгались в воде. Мне запомнилось то редкое для меня единенье с товарищами по экспедиции, которое я вдруг ощутил; мы все резвились в воде, ликовали, восторженно сквернословили. И только когда осипший Богатырев посулил нам целый выходной день, мы вылезли из воды и принялись разгружать поклажу, ставить лагерь, кашеварить… словом, все пошло своим чередом. Наконец, когда палатки были возведены, кухня и умывалка устроены, мы вернулись к воде. На берегу валялась старая лодчонка, а под ней – поломанные весла без уключин. Как сумели, мы заткнули дыры, быстро накопали зеленоватых червей, привязали леску с крючком и грузилом к самодельным коротким удилищам (но без поплавков) и отправили двоих парней рыбачить. На закате наши рыбари победоносно вернулись с уловом – два ведерка, полных карасей, окушков, подъязей и плотвы. Мы наспех пообедали рисовой кашей и занялись приготовлением рыбы, распределив обязанности – двое потрошили, двое чистили рыбу и мыли в облупленной эмалированной миске. Я вызвался жарить. В моем распоряжении были две чугунных сковороды, положенных каждая на два кирпича. На этой конструкции рыба и жарилась над костром. Мне помогали две девочки, обваливали рыбу в муке и соли. Я наливал на раскаленную сковородку подсолнечное масло из бутыли, бросал на нее сразу две-три рыбы, ждал, пока рыбий бок зазолотится и потемнеет до хрустящей корочки, потом переворачивал рыбину. Вокруг была кромешная тьма – только отсветы над водой и дальние огоньки по степи, и все это время кому-нибудь приходилось светить мне фонариком. На жарку всего улова ушел примерно час, и к тому времени, когда у костра собралась компания желающих полакомиться свежей рыбкой и поголосить песни, почти все преподаватели и какая-та студентов уже завалились спать.