Бегство со Светлого берега

— Пока не постучали из соседней комнаты, — скромно ответила та. — Но я вышла и спросила их, может, они зайдут к нам и тоже послушают, и они зашли, и мы сидели и слушали, пока Лиза не заснула.

— Вы чудесная женщина, — убежденно произнесла Нина Петровна. — Лиза, у вас будет отличный отдых.

Где ты была сегодня, киска? [64]

Ни одному живому существу в лесу не укрыться было от глаз Кота, а вот самого Кота мало кому удавалось увидеть. Ни мальчишка с рогаткой наготове, ни дети, искавшие клюкву под снегом, — никто не мог обнаружить места, где он сидел в засаде в зарослях папоротника; и не успевал еще охотничий пес, бегущий перед человеком с ружьем, вступить на опушку, как Кот уже оказывался на верхушке дерева. Бывало, что собака, промышлявшая зайцев в лесу, столкнется нос к носу с Котом на узкой тропке, где страшно повернуться спиной к противнику; и все же, после долгого глядения в упор, первой убегала собака. А однажды старуха, собиравшая хворост, принесла в деревню весть о полосатом коте, который, подойдя к ней, обнюхал ей кончики пальцев и потерся о ноги. Она была почти уверена, что это был не кто иной, как Васька, в прежние времена любимец семьи Морозовых. Но с той поры столько людей перебрались из деревни в город на заработки или, как Морозовы, были раскулачены и сосланы, что никто не мог и припомнить Ваську.

Кот нашел себе жилище в дуплистом стволе старой ели в глубине леса. Забирался туда и выходил оттуда он через косое отверстие, проделанное в прошлом чьей-то неумелой рукой, пытавшейся срубить сук. Зимой и летом каждое утро Кот запрыгивал на изогнутый отполированный край дупла, какое-то мгновение стоял на самом краю, плотно собрав лапы, и вот он уже в полете, правит своим движением, сводя и разводя лапы, и приземляется на клочке рыхлой земли у подножия дерева. Еще мгновение он стоял, замерев, страшный в своем обманчивом спокойствии, размахивая полосатым хвостом, и то раздувая, то сжимая нежные розовые ноздри. Потом среди корней деревьев пускался в путь в поисках завтрака. Когда, остановившись, он поднимал голову и нюхал воздух, жизнь в лесу тоже словно замирала. Мыши забивались глубже в свои норки, лягушка распластывалась за камнем, а птицы, видевшие сверху то, что другие твари могли лишь чуять, приглушенным щебетанием и свистом предупреждали друг друга о приближении врага. Сосновая шишка, отчаянно цеплявшаяся за ветку в течение всей зимы, падала в тишине с раскатом ружейного выстрела.

Но на этот раз не запах птиц или грызунов заставил Ваську остановиться; это был знакомый запах, которого он еще никогда не чуял в лесу, — запах кошки. Не тот влекущий дух, доносившийся весной и осенью из деревни, но все же, несомненно, запах кошки. Ошибиться было невозможно: в лесу, где Васька столь долго царствовал безраздельно, появилась киска. Следуя за запахом, он прошел к подножию березы, и там в самом деле среди древесного сора сидел, играя листком, белый котенок. Малыш то отступал, то бросался на листок, подтягивал его к себе изогнутыми когтями, отталкивал прочь, то и дело останавливаясь, чтобы полизать шерсть на груди резким движением темно-красного язычка. Надоел листок! А в следующий миг котенок вновь начинал свои прыжки. Когда после нескольких нападений листок превратился в труху, котенок оглянулся в поисках новой игрушки и с удивлением обнаружил, что на него пристально смотрит большой полосатый зверь, присевший на мощных бедрах. Охваченный ужасом, котенок ответил ему взглядом, и тогда зверь разомкнул свои плотно сжатые челюсти и гордо объявил: «Я кот Васька, жил раньше в семье Морозовых в селе Грустном». Котенок не отрывал от него взгляда — словно изумруд посреди янтарного блеска — и Васька продолжил: «Ты когда зашел в лес, малыш? Здесь, под этими деревьями, давно уж не было никаких кошек, кроме меня».

Котенок слабо мяукнул.

— Мы жили в Другом Лесу, — жалобно сказал он, — но туда бегала страшная собака, и вчера мы перебрались сюда. Мамочка пошла назад за дроздом — она не захватила его с собой, потому что боялась, что я не смогу быстро забраться на дерево, если нас настигнет собака.

— Ты мешал бы ей, — сочувственно произнес Васька. — Но как случилось, что вы стали жить в лесу? Вы должны были жить с людьми. Кошки стали домашними животными на заре цивилизации или, скажем так, на начальной стадии общественной истории.

— Мы и жили с людьми, да что от них толку, когда они топят котят.

Но среди лучших друзей Васьки были как раз люди. Он вырос в Ленинграде в полной изоляции от кошачьего общества и с детства привык к людям.

— Сейчас это называют «импринтингом», — надменно произнес он.

— Я знаю о людях только то, что они утопили моих братьев и сестер в бадье, и утопили бы меня, не спрячь меня мама в соломе; а когда она попыталась отвести меня назад в деревню, они спустили на нас собак.