Бегущая в зеркалах

На следующий день, за обедом, разговор не клеился. Даже Франсуаз приумолкла, устав подавать повисающие в воздухе реплики: никто их не слышал, никто не заметил, что прожевал и проглотил, машинально ковыряя в тарелках. Все знали, что сидят здесь вместе в последний раз. Предупрежденная мужем Ванда никак не могла осмыслить, что через несколько часов, вероятно, в этом же синем костюмчике, с маленькой сумкой, вмещающей скромный набор косметики и походных пилюль, она будет сидеть в каком-то самолете, отправляющемся таким-то рейсом, туда-то… Ясно только – что уедет отсюда и навсегда! От этой мысли ее все сильнее колотил внутренний озноб и было невыносимо жаль прошлого – дома, сада, клиники, своей уютной спальни, гардеробной, полной любимых вещей, постельного белья, выписанного совсем недавно по шикарному каталогу, и даже этого бронзового салфетного кольца с кучерявой гравировкой «Wanda», которое она крутила дрожащими пальцами. Какое имя будет у нее теперь, кем станет муж?

Готтлиб опускал глаза, боясь выдать разрастающийся в панику страх. Он старался не думать о прошлом и о скором отъезде с Натаном. Он знал, что когда в самолете, уже измучившись неведением, наконец, увидит пробирающуюся по проходу, случайно оказавшуюся рядом, спутницу – блондинку с черноволосой дочкой, то плюнет на все – на конспирацию, осторожность и этот невыносимый уже страх. Он посадит девочку на колени и, чувствуя ее легонькое теплое тельце, скажет: «– Это я – твой папа. Я люблю тебя, Тони!» А там – пропади оно все пропадом! Как-нибудь они выживут…

Позже много раз, возвращаясь мысленно к этому дню, к решающему его часу, вернее, коротким двум минутам – пустячковому, не учтенному интервалу времени, проскользнувшему между строгими вехами плана – Готтлиб снова и снова спрашивал себя, препарируя каждую мелочь, могло ли все сложиться по-другому? А если да, то когда, где он споткнулся, попав в капкан враждебной воли или дурной, шаловливой случайности?

33

После обеда, чмокнув жену холодными, одеревеневшими губами, он спустился к ожидавшему в автомобиле Натану и уже на крыльце, под латунной табличкой «Пигмалиона» вспомнил об оставленной на столе записной книжке.

– Минуту, господин Штеллерман, Я кое-что забыл, – обратился он к сидящему в «мерседес» Вольфи.

Отпирая кабинет, Готтлиб слышал нетерпеливый телефонный звонок, с грустью отметив, что и этот звонок, и его кабинет уже, в сущности, не имеют к нему никакого отношения, и никто из звонящих сюда уже никогда не услышит его голос. Подойдя к столу и засовывая в карман записную книжку, он почему-то снял на ходу трубку:

– Это Сьюзи. Вы совсем забыли про меня, доктор, хотя так охотно записали мой телефон… Ну не стройте из себя святошу, послушайте… – голос удалился и где-то совсем рядом над ухом зазвучала веселая песенка, именно та, которая соседствовала на его загадочно попавшей в машину кассете с раскатистым славянским маршем. Певичка просила помнить о ней и не заставлять молчать ее «противный злой» телефон.

– Теперь, конечно, припоминаете. И не думайте бросать трубку – вы не застенчивый гимназист и я – не дешевая шлюшка. Мне, собственно, лишь поручено передать послание друзей. Вот, зачитываю: «Помним, сочувствуем трудностям. Всегда готовы помочь, особенно в последних планах. А так же выражаем крайние опасения, что болезнь, от которой «скончалась» твоя дочь в швейцарском санатории, может оказаться заразной. Не разумнее ли отправить жену с девочкой хорошенько отдохнуть в иных местах, где друзья отлично позаботятся о них? Подумай. И главное – не делай разных движений, не суетись. Это не просто совет, а настоятельная просьба тех, кто всегда помнит о благе «Пигмалиона». – он опустил запищавшую трубку.

Рассказывая, сидя в машине, Натану о случившемся, Йохим совершенно запутался.

– Возможно это блеф, прощупывание ситуации, а туманные намеки – всего лишь случайное попадание в цель. Возможно – прямая дезинформация, вынуждающая тебя на какой-то необдуманный шаг. А может быть – мы недооцениваем противника, – Натан размышлял, погрузив лицо в широкую ладонь. – Очевидно только, что с Парижем придется повременить. Не нравятся мне эти хищные заходы вокруг девочки. Стервятники! – он развернул авто к клинике: – Выходи, парень, и скажи жене, чтобы подумала о хорошем ужине… Путешествие отменяется. Надеюсь, временно… В гараж! – скомандовал Натан подошедшему шоферу, после того как Готтлиб вернулся в дом.