Бей или беги

Томасин остановилась. Она выудила отцовский нож и принялась вырезать на коре ближайшего дерева собственное имя. Она все-таки вынесла кое-какую пользу из своего пребывания в лагере — научилась писать. Теперь она могла оставить что-то на память о себе — какое-то напоминание, что мелкая, тощая, но храбрая девочка, когда-то тоже ходила по этой земле. Такая незначительная в масштабах огромного мира, населенного мертвецами. Слушала лес, вдыхала его запахи, вздрагивала от каждого шороха.

Шорох. Томасин не успела выцарапать последнюю букву и вскинула арбалет. Она отточила движение до автоматизма и теперь ей требовалось меньше минуты, чтобы зарядить болт. На металле еще остались ошметки плоти недавно убитого ей монстра. Девушка собиралась продолжить охоту и снова окунуть болт в мертвое тело, но, обернувшись, была вынуждена оставить это намерение.

— Эй-эй, полегче, — с поднятыми вверх руками к ней осторожно приближался Малкольм. Томасин испытала почти гордость — ее уроки не прошли даром. Он научился передвигаться по лесу почти также бесшумно, как она. Его выдала хрустнувшая под тяжелым ботинком ветка. Девушка мысленно застонала, сколько раз она говорила ему, чтобы смотрел под ноги, прокладывая маршрут? Именно в этом и заключался ее секрет — она всегда чутко оценивала почву и старалась ступать по мху, поглощающему все звуки, как мягкий ковер. Она ошиблась лишь раз, когда сверзилась в яму. Но тогда она была так истощена, так голодна, что утратила хватку.

— Что тебе нужно? — холодно спросила она, опуская арбалет и пряча болт обратно в наплечную сумку. Как бы она ни была зла, Томасин вовсе не планировала оставить лагерь без своего расчудесного главаря.

— Ты ушла на охоту одна, — озвучил Малкольм очевидное, — без разрешения.

— Я ушла совсем, — заявила девушка.

Она резко развернулась и пошла прочь, рассудив, что это лучший способ поставить точку в разговоре и дать мужчине понять, что в ее планы не входит оправдательная речь. Она больше не будет следовать его глупым правилам.

— Как это понимать? — конечно, он двинулся за ней следом. Томасин пожалела, что все-таки не пристрелила его — убийства давались ей куда лучше, чем построение диалога, где требовалось объяснять свои поступки и делиться чувствами. Вселенная по своему расценила желание девушки: она приметила несколько мертвецов, приближающихся к ним. Вероятно, их заинтересовали голоса. И откуда они только взялись, в такой близости от лагеря? Твари давненько не встречались им во время охоты. Томасин была уверена, что они зачистили территорию еще осенью.

Она всадила болт в лоб одному, голову другого Малкольм размозжил битой, а третьего Томасин добила по старинке — отцовским ножом в глазницу, стоило ему подобраться поближе. Лезвие вошло глубоко, девушка дергала его, но никак не могла достать, не понимая, за что оно могло зацепиться. Она бы мучилась и дальше, если бы на ее тонкие пальцы не легла ладонь мужчины. Вместе они выдернули нож, но Малкольм не спешил убирать свою руку.

— Так что это значит «ушла совсем»? — спросил он.

— То и значит.

— Томасин.

Она совершила слабую попытку освободить свою кисть, но Малкольм держал ее крепко, еще и переплел их пальцы на рукоятке ножа.

— Я больше не хочу жить в Цитадели, — выпалила Томасин, испугавшись, что в случае промедления растеряет решимость откровенно обозначить свою позицию, — мне лучше одной.

— Ты погибнешь одна, — заметил мужчина. Он как-то странно смотрел на нее — не зло, а будто с нежностью и легкой насмешкой, но Томасин все равно стало неуютно под его взглядом, находясь так близко. Их разделял только поверженный мертвец. Девушка принялась разглядывать его, чтобы отвлечься, но зрелище было не из приятных — монстр где-то потерял одну руку, а на месте оголенного плечевого сустава расплодились какие-то мелкие, белесые червяки. Сейчас они сползали с притормозившего транспорта на землю и подбирались все ближе к носкам обуви Томасин.

— Не погибну, — возразила она, отодвигая ступню подальше от насекомых, — мне не нужны люди. А понадобятся — устрою свое убежище.

— Да ты что!

— Да, — подтвердила девушка, наморщив нос, — ты же говорил, что я стану королевой. Королеве нужны свитеры.

— Свита, ты хотела сказать? — подловил ее Малкольм, и напоминание о ее невежестве стало последней каплей. Томасин зашипела, вырвала у него и свою руку и нож. Она отошла и стала протирать лезвие краем одежды, чтобы не прятать его за пояс в ошметках мозгов мертвеца. Обычно Томасин не придавала значения таким мелочам, но теперь ей везде мерещились эти противные червяки.

— Не важно, — пробормотала она себе под нос, — какая к черту разница? Свитера, свита… чего ты от меня хочешь? Я дикарка.