Бей первая

– Я не помню. Но это не важно, потому что меня рвало. Потом я должна была пить чай, но не пила.

Справившись с клавиатурой, которая вдруг стала слишком мелкой, я снова вырубаю сеть.

Чувствую своим долгом сообщить:

– Ты мне напоминаешь одного друга, он тут недалеко живет. Он принесет мне зарядное устройство.

Кицаева Милана

Ваня, вопрос жизни и смерти, ты ведь живешь рядом с недостроенным паркингом? Принеси мне пауэрбанк и шнур. Буду до конца жизни помогать с диктантами.

Я снова включаюсь в чужую беседу. Смеюсь над шутками. Пью свой портвейн. Достаю то Джека, то Белку идиотскими вопросами. Хорошие ребята. Может быть, это вообще моя новая компания.

– Классная колонка, – я указываю бутылкой в сторону и отмечаю, что язык стал каким-то ленивым.

Белка равнодушно пожимает плечами:

– Подарок спонсоров.

Так вот оно что. Они детдомовские. Вероятно, не все, но тем не менее. Так это же вообще моя стая. Я как знала, куда идти!

– Это твой друг? – вдруг спрашивает Джек, и я радостно вскидываю голову.

Ваняев пришел меня спасти! Может быть, он даже останется немного посидеть с нами. И это тоже кажется мне отличной идеей.

Но из темноты к нам выходит не один человек, а двое. Я прищуриваюсь. Это Макар. И Дунаева.

Наверное, я бы даже испугалась, если бы не была так пьяна. Мне не хочется так банально характеризовать свое состояние, но краем сознания понимаю, что так и есть. Смотрю на свою бутылку, прикрыв один глаз, оцениваю уровень жидкости. Меньше половины. Я радостно хихикаю и гляжу на новоприбывших.

– Лана, привет! – говорит Кристина непривычно дружелюбно.

Макар показывает мне раскрытые ладони:

– Кицаева, мы с миром, не бойся.

– Раз с миром, то заходите, – я быстро теряю интерес.

К ним подходит Белка, безучастно интересуется:

– Пить будете?

Видимо, это ее роль здесь. Почти как завхоз. Шутка кажется мне очень смешной, и я решаю поделиться:

– Белка! Белка, знаешь, ты на кого похожа? Ты – завхоз! У тебя все бутылки на балансе?

Я смеюсь, и кто-то даже мне вторит.

– Прикольное место, да? – на подлокотник теперь усаживается Дунаева.

Я молчу. Она вздыхает и говорит мягко:

– Лана, ну прости. Я просто заревновала и вела себя глупо. Давай выпьем за примирение?

Она чокается со мной и отпивает. Я пью тоже. За примирение. Что же тут плохого?

Пытаюсь засунуть руку в карман. Мимо. Мимо. Есть стыковка. Достаю телефон и навожу непослушные глаза на значок батареи. Один процент. Ну где же Ваня? Уже должен был прийти. Или когда я ему написала? Веки становятся тяжелее, и я тру глаза тыльной стороной ладони.

– Не спи, Милана, – я пропустила, когда рядом сел Макар, – давай выпьем. Я тоже не хотел так грубо себя вести. Взбесился из-за ерунды. Чин-чин?

Я чокаюсь и с ним. Трогаю свои волосы, на затылке они еще сырые. А сколько времени прошло? С другой стороны, какая разница?

– У тебя портвейн закончился, давай обновим?

Я хочу отказаться, но язык только тяжело мажет по небу. Речь не дается. Делаю долгий досадливый выдох. Послушно сжимаю пальцами новую бутылку.

– А мы что, – слышу свой неловкий голос как будто со стороны, – теперь дружить, что ли, будем?

– Ну, пообщаемся просто для начала. Мы вообще-то неплохие ребята, да, Крис? Давайте за общение.

Я поднимаю бутылку, и она больно бьется об зубы.

– Упс, – улыбаюсь и со второй попытки попадаю.

– Лана, ты просто новенькая, – тон у Дунаевой такой, как будто она меня уговаривает, – мы просто затупили, не поняли, что ты прикольная девчонка.

Я киваю. Я прикольная. Это и ежу понятно.

Они что-то мне говорят, и я включаюсь в беседу. Только вот язык болтает, а смысл слов улетучивается сразу. Я уже через секунду не помню того, что произнесла. Мы чокаемся, я пью, глотаю сладкий, терпкий напиток, который уже не так приятно устраивается в желудке. Там становится как-то тяжело, а мне – мутно. Прислоняюсь затылком к спинке дивана и прикрываю глаза. Просто немного переведу дух. Слишком много впечатлений для одного дня. И здесь трансляция происходящего сбоит. Картинка выключается напрочь, а звук остается частично. Между помехами слышу какие-то разговоры. Вокруг только и делают, что трындят.

Потом чувствую, что кто-то меня поднимает. Я недовольно мычу.

– Мы ее домой отведем.

– Точно?

– Да, мы ее друзья, не переживайте.

Пытаюсь объяснить, что мне не надо домой. И что мне нехорошо. И что сердце колотится как-то нездорово. Как будто воробья придушили. Но снова мычу.

Хочу сказать, чтобы оставили меня, не трогали, потому что это не друзья, друзей тут нет.

– М-м-м, – снова вырывается из моего проклятого рта.

– Не бойся, мы только поиграем немного, Милана.

Мое имя Макар произносит по слогам. Ми-ла-на. Вот так. И щедро сдабривает каждый из них ядовитой насмешкой. И как-то неправильно меня трогает. Как – понять не могу.

Пытаюсь его оттолкнуть, но толком ничего не могу сделать. Музыку больше не слышно, и голоса куда-то пропали. Я что, умерла? Лучше бы мне умереть.

А потом я слышу:

– Дуняева, дрянь, думала, мы тебя не найдем?

Это забавно, потому что, кроме меня, только Бус называет Кристину так. Но его здесь быть не может. Наверное, я все-таки умерла.