Бейкер-стрит в Александровке

– А что вы хотите, ей все лето внучку кормить надо, вот она и варит, и продает, но только по вечерам, не позже десяти.

Их компания справедливо рассудила, что если питейный спектакль будет происходит позже, у него просто не будет зрителей, поскольку дачный поселок после этого времени замирал.

– Только она смущается очень, поэтому вы у нее с подходом просите, а то застесняется и не даст.

– С подходом – это как? – спросил непонятливый Витя.

– Ну, она будет отнекиваться, говорить, мол, ничего не знаю, может быть покричит немного…

– Да уж, – печально согласился Витя, – дама она, того, хар?ктерная. По-простому то к ней не больно подберешься. Так, думаешь, продаст?

– Зуб даю, – авторитетно заявил Броня.

Вечером стали облачать Владика так, чтобы местные люмпены его не узнали. Натянули ему бейсболку до самой переносицы, а потом Броня заставил его надеть свои брюки и подвернуть их, чтобы Владик стал похож на маленького бомжа. Единственное, чего они боялись, – что Владика выдаст чересчур интеллигентная речь.

– Надо было подольше возле винного пошататься, – посетовала Ирка, – послушать, как они говорят.

– Да, образование никогда не бывает излишним, – согласился с ней Броня.

Наконец, решив, что Владик неузнаваем, компания заняла наблюдательный пост возле Гренадершиного дома. Ждать пришлось недолго. Не успели их заесть комары, как калитку отворил длинный костлявый субъект, в котором дети в сумерках опознали Витю Лохматого. Он неуверенно приближался к дому Зинаиды Михайловны.

Ирка с Броней зашипели Владику:

– Давай, пробирайся к смородине, а то не успеешь.

Смородиновые кусты густой стеной росли возле входа в дом и надежно скрывали Владика от посторонних глаз. Дети порадовались, что назначили Вите это время, поскольку еще не совсем стемнело, и они могли все видеть, сами оставаясь при этом незамеченными до поры до времени.

Тем временем Витя нерешительно то поднимал, то опускал руку, боясь постучать в дверь. Наконец, он слабо поскребся и стал ждать. Ребята в кустах затаили дыхание, больше всего боясь захихикать раньше времени. Зинаида Михайловна открыла дверь и возмущенно уставилась на Витю, который от смущения потирал руки, то сгибая их в локтях, то перекручивая кисти, при этом крутя большими пальцами.

– Что вам угодно? – громогласно спросила Гренадерша, пораженно наблюдая за движениями его рук. – Чем обязана столь поздним визитом?

Витя некоторое время пытался перевести ее вопрос на понятный ему язык, но, бросив это занятие как безнадежное, перешел к делу.

– Ты, это, не стесняйся, – начал он издалека.

Гренадерша ошалело уставилась на него.

– Ить русскому человеку что надо? – изрек свой любимый вопрос Витя.

– Что? – басом спросила ничего не понимающая Гренадерша.

Витя растерялся. Он не предполагал, что этот вопрос будет когда-либо переадресован ему.

– Сколько? – решил он перейти прямо к делу.

– Девять тридцать, – раздраженно ответила Гренадерша, полагая, что Витя Лохматый осмелился постучать в ее дверь, чтобы узнать, который час.

– Ну! – поразился Витя. – Дешево берешь. А давай по девять, чтобы копейки не считать.

– Какие копейки? – после некоторой паузы спросила изумленная Гренадерша.

– Ладно, девять тридцать – так девять тридцать, – тут же согласился Витя. – Ты неси, а я посчитаю пока.

– Чего нести? – голос Гренадерши стал тихим. У нее было ощущение, что она чего-то пропустила, как будто смотрит кино с середины.

– А… эту,… бутылочку. Ты в поллитровые разливаешь?

– Что-о-о? – взревела Гренаденша. – Как вы смеете! Вон, немедленно вон!

Она с треском захлопнула дверь. Перетрусивший Витя рысью побежал к калитке, и тут-то его перехватил Владик.

– Эй, мужик, стой, – тихо позвал он.

Витя тут же замер, как вкопанный.

– Чего? – спросил он, и Владик прижал палец к губам.

– Тихо ты. Тебе брагу?

– Ну! – стал оживать Витя.

– Баранки гну! – приходя в ужас от собственного хамства, заявил Владик. – С ней деликатно надо разговаривать, а ты – бутылку, мол неси.

– Дык, – захлопал глазами Витя, – дык как же ей втолковать-то?

– Иди давай к задней двери. Только тихо, понял?

Витя, проявляя к жизни все больший интерес, шустро засеменил к задней двери, выходившей на кукурузное поле Гренадерши. Владик тем временем, сделал вид, будто он вернулся к Зинаиде Михайловне, и, только убедившись, что Витя скрылся за углом, пошел за ним следом с бутылкой, которую ему успела всучить Ирка.

– Деньги давай, – прошептал он, – двадцатку.

– Дык, – завел было Витя, – сама-то сказала – девять тридцать.

– Не хочешь – плати в магазине шестьдесят, – Владик сделал вид, что оскорблен, и повернулся было уходить.

– Дык ладно, давай, – всполошился Витя, – как раз двадцатка и есть. Ну надо же, до чего баба хар?ктерная, – посетовал он, и, крепко обнимая бутылку, растворился в темноте.

Владик, пригибаясь, чтобы его не заметила в кустах Гренадерша, подбежал к своим. Вместе они выбрались на улицу и только там расхохотались.

– Только бы водки хватило. И бутылок, – сказал Броня.

– Ну ты, Владька, неподражаем. Интересно, кем ты в предыдущей жизни был? – восхищалась Ирка.