Бек

— Вот именно поэтому мне и не нужно было ничего говорить. — Он подходит к другой стороне кровати, наклоняет голову к ее уху и говорит достаточно тихо, чтобы я его не слышал. Ее глаза резко открываются, и она смотрит прямо на меня. Мэддокс наклоняется, целует ее в лоб и выходит за дверь.

— Что он сказал? — Шепчу я, не прерывая зрительного контакта.

— Он… он сказал, что нам пора начать сражаться в одной войне, а не в разных битвах.

Я киваю головой. Он прав. Ди всегда боролась со мной, боролась с собой и убегала от своих страхов. И я боролся за нее со всем миром, пока она это делала.

Пришло время. Пришло время ей впустить меня и позволить мне помочь ей исцелиться.

С Ди легче сказать, чем сделать, но когда я смотрю ей в глаза, я вижу не тот барьер силового поля, который обычно у нее на месте. Нет, я заглядываю ей прямо в душу, и любовь, которую она тщательно скрывает, на этот раз не замаскирована. Именно в этом вся надежда, в которой я так нуждаюсь.

Глава 13

— Если ты не перестанешь обращаться со мной как с чертовым ребенком, я выйду из себя. Серьезно, Бек. Я хочу домой. Я хочу спать в своей постели. — Он смеется, на самом деле смеется мне в лицо, прежде чем повернуться обратно к плите и перевернуть блин, который он жарит.

О, этот невыносимый человек. И будь он проклят за то, что испек блинчики, достойные того, чтобы я целовала ему ноги.

Прошло две недели. Две чертовы недели с тех пор, как меня выписали из больницы, а он ни разу не отошел от меня. Он становится долбаной Бетти Крокер и домохозяйкой Сьюзи в одном лице, он слишком хороший. Он готовит мне еду, стирает белье, и держу пари, если бы я попросила, он бы подтер мне задницу.

Не поймите меня неправильно. Я благодарна за помощь, но я ни разу не выходила из дома с тех пор, как мы вернулись. Первую неделю я не думаю, что смогла бы выйти, даже если бы захотела. Мои ребра ныли от боли всякий раз, когда я двигалась, а лицо вызвало бы кошмары у маленьких детей. Я все еще выгляжу так, будто дралась в полуфинале боксерского поединка и проиграла, но, по крайней мере, синяки не такие уродливые и яркие, как раньше, и опухоль спала настолько, что я выгляжу более-менее нормально.

Сейчас я просто хочу уйти. Я хочу пойти в свой собственный дом, спать в своей постели и оставить немного пространства между нами. О, кого я обманываю? Главная причина, по которой я хочу уйти, в том, что он заставляет меня чувствовать вещи, которые пугают меня до чертиков… заставляет меня поверить, что все, чего я избегала все это время, возможно.

Он заставляет меня хотеть всего, что он кладет к моим ногам. Он заставляет меня жаждать всего, от чего я убегала.

И он так завел меня, что все, что ему нужно было бы сделать, это сказать «кончи», и я почти уверена, что мое тело взорвалось бы, как идеально сработанная бомба.

Да, мне нужно убираться отсюда.

Он кладет лопатку на стол и поворачивается, чтобы посмотреть мне в глаза.

— Мы уже обсуждали это. Тебе небезопасно возвращаться домой, пока мы не закончим расследование, не выясним, кто на тебя напал, и не докопаемся до сути всего этого дерьма, с которым ты столкнулась на работе и молчала. Так что, нет… ты никуда не пойдешь, потому что здесь, со мной, для тебя самое безопасное место. — Он одаривает меня своей фирменной ухмылкой и возвращается к своим блинам.

— Со мной все будет в порядке! Моя квартира безопасна. Я даже никуда не уйду. Я могу работать из дома так же, как работала здесь.

— Нет.

— Нет? И это все? — Я киплю от злости. Я знаю, что веду себя как ребенок, но я в ужасе. Эти стены, эта маска, все защитные меры, которые я совершенствовала годами, исчезли в тот последний день в больнице. Я не могу выбросить его слова из головы.

— Да, Ди, в общем-то, так оно и есть. Я знаю, что ты пытаешься сделать. Ты бежишь, или, лучше сказать, ты пытаешься убежать. Ну, знаешь что, детка? Ты никуда не пойдешь. Ты наконец-то вернулась и будь я проклят, если позволю тебе снова оттолкнуть меня. — Он выкладывает блинчики и подносит тарелку ко мне, поворачиваясь, чтобы взять апельсиновый сок из холодильника и сироп со стойки, прежде чем присоединиться ко мне за столом. Я смотрю на него с отвисшей челюстью, когда он начинает запихивать еду в рот.

— Я не убегаю, — шепчу я.

Он кладет вилку, вытирает рот и смотрит на меня. В его глазах нежность и забота.

— Ты права. Ты не убегаешь. Ты пытаешься снова возвести вокруг себя стены. Ты пытаешься спрятаться. Я наблюдал за тобой с самого возвращения. Прежняя Ди, та, что пряталась за фальшивыми улыбками и смехом, вот с чем я ожидал столкнуться, когда мы вернемся домой. Я так волновался за тебя после нападения Брэндона. Были времена, когда я действительно думал, что ты будешь мертва, когда я приходил проведать тебя. — Он замолкает и на секунду отводит взгляд. С каждым его словом мое сердце начинает сильнее биться в груди. — Ты зашла так далеко, детка, и прошла через ад. Но разница в том, что теперь ты больше не прячешься. Моя дикая кошка вернулась, и будь я проклят, если отпущу ее снова.