Белая

На следующий день Когтистая Лапа уехал. Он увидел Белую, поговорил с дочерью, попрощался с Эндрю, когда тот на время пришел в себя, с благодарностью сжав руку сахема своей слабой рукой. Больше Когтистой Лапе в городе делать было нечего. С тихой грустью расставался он с Белой. Его женщине предстояло пережить еще одну горечь утраты, а после, придет время ей вернуться к нему. Он знал это.

Через месяц в резервацию Бурого Медведя приехали мистер и миссис Уилер. Когтистая Лапа и Ничинча радостно и радушно встретили счастливых молодоженов. Вместе со смехом и молодым мужем Эйлен привезла из города новости. У Маленького Орла родилась дочка, а у Когтистой Лапы теперь появилась еще и внучка. Маленький Орел собирается со своим семейством в резервацию и тогда мама поедет вместе с ними. После смерти мистера Денджела, Эбигайль едва оправившись от потери, занялась свадьбой дочери, а после, когда молодые отправились в свадебное путешествие, переехала к Маленькому Орлу, чтобы помочь его жене по хозяйству и присмотреть за внуком. Когтистая Лапа улыбнулся: что ж, он долго ждал Белую, подождет еще. Через три месяца действительно приехал Маленький Орел со своим семейством, которое заняло весь дом. Но без Эбигайль. Когда Ничинча спросил, почему мать не с ними, Маленький Орел огорошил их:

- Не вини ее за это. Видит бог, она собиралась ехать с нами, но ее остановила радостная новость. Эйлен ждет ребенка, и теперь мама не отходит от нее ни на шаг. Не беспокойтесь за нее, ей это не в тягость. В богатом доме зятя ей удобно и хорошо. Мистер Уилер почитает ее и передает тебе отец тоже свое почтение и подарки, которые я привез с собой.

Сахем кивнул, что ж он подождет. Проходило время, стремительно менялась жизнь. Вот и Кохета умудрилась умереть раньше него. Когтистая Лапа стал жилистым стариком, не желавшим подчиняться времени, глаза его молодо блестели, не утратив живости. Подобно всем индейским старикам, он ни кому не докучал советами, не надоедал жалобами о своих болячках, не утомлял нудными длинными, раз за разом повторяющимися рассказами о своей бурной героической молодости, героизм которой чем дальше, тем больше, как правило, бывал преувеличен. Когтистая Лапа больше сидел у костерка в своем типи, покрытым старыми облезлыми шкурами, кутаясь в бизонью полость, чтобы хоть немного согреть старые кости и куря ритуальную трубку, разговаривал с предками и духами ушедших друзей и врагов, представавших перед ним в ее дыму. Перед его глазами проходили былые дни. Он ясно видел их, и очень раздражался, когда его отвлекали, тормоша по пустякам, требуя каких-то советов. А что он мог знать о чужой жизни? Что он мог посоветовать человеку, который был ему почти не знаком. Старый сахем твердо знал одно: даже дай он самый дельный совет на свете, вряд ли спрашивающий последует ему. Сам был таким. Так зачем же попусту разбрасываться словами, у него и так осталось мало времени. Многие кого он знал, ушли в страну небесных людей и вскоре он последует за ними. Ему бы разобраться со своей никчемной жизнью, в которой он много всякого натворил. Он наяву видел Хению гордого величественного, благодарившего его за Белую. Он видел Широкое Крыло и Осенний Лист, благодаривших его за внуков. Он видел Равнинных Волков, поддерживающих его дух. Он видел мудрого Бурого Медведя, благодарившего за память о нем. Он видел юную прекрасную Белую и тогда его остывшее сердце согревалось. Видел он и врагов, что крались за ним темными тенями. Только, что они могли ему сделать зыбкие и неверные, как дым ритуальной трубки? И лишь одна из них была настойчива, являясь к нему снова и снова. Он ясно различал ее желтый тусклый взгляд голодной волчицы. Он знал, чей дух преследует его с таким упорством. Что он мог сделать для нее? Чего она требует опять? Он пытался выполнить свой долг перед ней, но сердца своего отдать не мог. Но эта тень с волчьими глазами упорно преследовала его, не давая покоя. Он убил Сосновую Иглу, чтобы она не совершила злодеяния, и она предстала перед Великим Духом не злодейкой, а жертвой, но видимо ей было мало этого. Когтистая Лапа собирался три дня, потом медленно, кряхтя, взвалил за спину узел с бубном, старой шаманской погремушкой и амулетами из птичьих костей и перьев. Он ничего не сказал младшему сыну и медленно побрел из селения, отойдя немного, сел на камень, чтобы перевести дух, потом побрел дальше. Дойдя до сосны, которая стала еще выше, с разросшимся вокруг нее кустарником, он, усевшись в траву, погрузился в молитву. После дрожащей рукой высыпал табак на четыре стороны света и четыре ветра разнесли вместе с ним его молитву. Он просил Великого Духа, чтобы душа той, что была погребена под этой сосной, наконец, обрела покой. После этого, тень с волчьими глазами перестала тревожить его.