Белая дорога

На Никандра это, кажется, подействовало. Он ничего не ответил и быстро зашагал прочь. Кириллова развеселило это бегство, но ненадолго. Нахлынули воспоминания. Что было, то было, конечно. Он и сам знает свою слабость к женщинам. Одно лето из-за студентки-практикантки едва не потерял голову. Тогда он работал бригадиром в стаде. А студентку звали Катей. Красивая была якутка. Стройная, тонкая, с большими черными глазами. Посмотришь — белоручка белоручкой. Нарядная такая. А оказалась работящей и, главное, скромной. Как раз вспыхнула копытка. Больных оленей отделили в карантин и стали лечить. Основное стадо откочевало по маршруту в верховье реки. Они вдвоем остались на карантине. Поначалу все шло обычно. Разговаривали на «ты», обсуждали прочитанные когда-то книги, просмотренные фильмы. Много спорили. Читали наизусть стихи Пушкина, Лермонтова, Евтушенко. Больше, конечно, она читала. Аркадий быстро сдавался. Девушка доверялась ему, полагаясь то ли на его житейский опыт, то ли на его порядочность. Потом, сама того не замечая, постепенно привязалась к нему. И он чутким сердцем уловил перемену в ее романтической душе. Бездонное чистое небо. Высокие синие горы. Густые заросли тальника. Благоухающие ароматными цветами горные долины. И они вдвоем в этом тихом огромном мире…

13

На другой день, как только Кириллов пришел в контору, ему сообщили, что его немедленно вызывает председатель сельсовета. Кириллов чертыхнулся: «Быть немедленно… Вроде я мальчишка какой. Могли бы и по телефону поговорить. Нет же, ему нужно было специально послать за мной…» Он поначалу не хотел идти. Нужно — пусть сам приходит или позвонит. Но не терпелось узнать от самого Романова, какие же меры он собирается принимать по делу о браконьерах. Возможно, он хочет обсудить с ним этот вопрос. Тогда надо, конечно, идти.

Он не ошибся. Романов с этого и начал.

— Аркадий Семенович, к вашему сведению, бараньи туши мы конфисковали. Ну как, довольны? — широко улыбаясь, спросил Романов. Вид у него был такой, будто он совершил какое-то важное государственное дело, которому должен был обрадоваться и Кириллов. И он ждал ответной реакции.

— А дальше? — холодно спросил Кириллов, не отвечая на улыбку председателя.

— А что дальше? — удивленно поднял брови тот. Улыбка мигом слетела с его лица.

— Когда это дело обсуждается на исполкоме? — не меняя тона, осведомился Кириллов.

— Что обсуждать, если меры приняты? — недовольно переспросил Романов.

— Какие меры приняты? Когда приняты? — в свою очередь удивился Кириллов.

— Незаконно добытое мясо конфисковано в пользу общества. Разве этого мало? — председатель пожал плечами.

— Вы вызывали меня, чтобы сообщить только об этом?

— Да. Вы же подняли шум.

— Шума будет еще больше, если вы не измените своей позиции.

— Слушай, Аркадий Семенович, — переходя на «ты», тихо заговорил Романов. — Давай не будем ссориться из-за пустяка, нечего выносить сор из избы. Будь человеком.

— Наша ссора мелочь в сравнении с тем злом, свидетелями которого мы стали, — твердо заявил Кириллов.

— Какое зло? Я не понимаю, — Романов развел руками.

— Браконьерство разве не зло? Разве это не ущерб?

— По отношению к природе? — Романов скривил толстые губы, у него получилось что-то вроде полуулыбки.

— Да.

— Сейчас много пишут и говорят об этом. Теперь это даже модно стало.

— Дело не в моде. Так было всегда. Это государственная политика, требующая беречь наши природные богатства, — раздраженно ответил Кириллов, удивляясь примитивности суждений Романова.

— Природа наша не обеднеет от того, что Николаев подстрелил несколько баранов, — между тем продолжал Романов.

— Вы недальновидный человек, Степан Николаевич. И мне очень жаль вас.

Романов побледнел. «Молокосос! Вздумал меня учить», — зло подумал он, но вслух ничего не сказал. Спокойно продолжил:

— Мы все грешны в этом деле… Любим с ружьем походить в горах. Кто чем там занимается — один бог знает.

— Но бить животных, занесенных в Красную книгу, с вертолета — это варварство, — Кириллов был неумолим.

— Они ж только раз, один раз слетали! Все! Больше не будут. Ты-то чего шумишь?

— А вы почему их прикрываете?

— Я руководствуюсь принципом доброты, — Романов приосанился, свысока поглядел на Кириллова. «Смотри, вот я какой! А ты как думал…» — говорили его глаза.

— Где гарантия, что подобные вертолеты не полетят завтра, послезавтра? Если не здесь, то где-то в других районах? — наступал Кириллов.

— Насчет других районов нам думать нечего. У них там свое начальство, — как ножом отрезал Романов.

— Дурной пример заразителен, потому его следует пресечь сразу и навсегда. Пусть другим неповадно будет!

— Не кажется ли тебе, Аркадий Семенович, что ты слишком много на себя берешь?

— Я всего лишь хочу справедливости.

Степан Николаевич.

— Ты вздумал учить всех нас. Праведник какой нашелся, — не выдержал Романов. Он побагровел, тяжелые желваки заходили на скулах.

— Вы успокойтесь. И подумайте, как быть с браконьерами. — Кириллов поднялся и, даже не взглянув на председателя, вышел.