Белая фабрика

Ривка. Меня зовут Ривка Кауфман. Вы говорили, что я могу зайти. По поводу работы.

Румковский. Дайте-ка гляну… А! Машинисткой, что ли?

Румковский кивком выгоняет полицая Мордке, потом опускает руку на бедро Ривке. Та решительно убирает его руку со своего бедра.

Ривка. Я хотела попросить вас за своего мужа, Йосефа Кауфмана.

Румковский. За Йосефа? Прямо как мой брат… Ах да, постойте! Йосеф Кауфман. По-немецки еще чешет, да? Помню его. А, а вот и вас теперь действительно вспомнил.

Он отстраняется, с неприятной ухмылкой оглядывая Ривку.

Румковский. Работа… Работа – это жизнь, пани Кауфман. Кто у нас в гетто трудится, тот и живет. А кто безработный, тот уж извините.

Ривка. Он юрист, и хороший. И немецкий у него блестящий. У него мать была из Австрии. Может быть, вам нужна какая-то помощь с переводом документов?

Румковский. А что ж сам пан Кауфман ко мне на прием не записался?

Ривка. Хандрит, из дома не выходит. Вот если бы нашлась какая-то работенка… У нас дети, двое, кожа да кости, пан Румковский, и мой старик-отец еще, безногий…

Румковский. Дети… Тут вы меня за живое. До сих пор особое внимание своему приюту уделяю. Они мне все как родные… Детей надо спасать.

Он касается Ривкиного уха, ее шеи. Она высвобождается, делает шаг назад.

Ривка. Пан Румковский!

Румковский. А как вам кажется, пани Кауфман, если ваш муж будет переводить для меня документы с немецкого и на немецкий, это будет отчасти работа на немцев?

Ривка. Что вы имеете в виду?

Румковский. Просто ваш супруг однажды сообщил мне, что ни за что на свете не станет работать на немцев. А тут выходит, что ему все-таки пришлось бы, хе-хе. Мордке! Проводи посетительницу.

Ривка. Мы согласились бы и на любую другую работу… Прошу вас… Ради детей.

Румковский возвращается за стол, наливает себе вина из бутылки.

Румковский. Могу предложить вашему мужу вакансию фекалиста. Ассенизатора. Как раз освободилось местечко. И выгребать придется только за нашими. Устроит?

Ривка. Вы это назло?!

Румковский. Другой работы у меня для вас нет.

Полицай Мордке хватает ее за плечо и утаскивает со сцены. Румковский подливает вина своему брату.

Румковский. Прости, что за столом, братишка. Приходите-ка вы сегодня всем семейством ко мне в гости вечером, а?

14

Квартира Кауфманов. Полумрак, на столе горит свеча. Слышен голос Старого Йехезкеля, который находится в беспамятстве. Йосеф лежит в постели.

Старый Йехезкель. Бася, Басенька… А нет ли у тебя краковской колбаски?

Герман. Нету у нас колбасы, деда. Воды хочешь?

Вольф. Он тебя не слышит. Он какую-то свою Басю только слышит.

Старый Йехезкель. Колбаски бы, с чесночком. И ничего, что не кошерная. Господь простит. Отрежешь? Не пожалеешь?

Герман. У меня от этой его колбасы аж живот разболелся.

Ривка (взволнованно). А ты как ходишь? Не жидко?

Герман. Никак.

Йосеф. Может, поехать все-таки на восток? Там хоть какая-то надежда есть.

Ривка. Брось, Йосеф. Посмотри на отца. Третий день в себя не приходит. Не знаю, на чем там в нем жизнь держится, на какой ниточке. Дорога его сразу доконает.

Йосеф. Надо было ехать в Гданьск, не дожидаясь паспортов.

Ривка. Надо было, наверное. Но кто же знал.

Герман. Пойдем с ребятами в мяч, Вольфле?

Вольф. Я не хочу. Хочу лежать.

Йосеф подходит к кровати мальчишек, целует Вольфа, целует Германа. Потом бредет к вешалке, снимает плащ с желтой звездой, накидывает его.

Ривка. Ты куда?

Йосеф. Туда. Пойду в фекалисты.

Ривка. Брось, Йосеф. Я что-нибудь придумаю. Рейзл обещала заказать у меня свадебное платье для дочки. У нее дочка замуж выходит.

Йосеф (криво усмехается). Живут же люди.

Ривка. Ты же понимаешь, почему у фекалистов место освободилось. Там от дизентерии кто-то умер.

Йосеф. И что? Ее где угодно можно подхватить. Так шансы середина на половину, а так… Посмотри на мальчиков. Я не могу так больше.

Ривка. Ты и их можешь заразить, не дай бог…

Йосеф. Буду столоваться отдельно. Было бы чем.

Ривка. Он же специально это предложил. Румковский. Чтобы отыграться за тот раз. Он ждет, согласишься ты или нет.