Белая фабрика

Йосеф. Поставьте себя на мое место, пани Фридман. Если вы не поможете нам… со сборами… я буду вынужден вызвать немецких солдат… И тогда вас тоже, пани Фридман… заберут. Прошу вас! Рассуждайте логически!

Женщина (через паузу). Куда вы забираете их?

Йосеф. Их депортируют на восток.

Женщина. Им ничего не грозит, пан Кауфман? Им там ничего не грозит?

Йосеф (через паузу). Немцы говорят, что их просто будут использовать на работах.

Женщина. Вы верите им? А? А, пан Кауфман?

Йосеф. Я… Да. Я верю.

Женщина молчит, потом кусает кулак, чтобы не расплакаться.

Женщина. Прошу вас. Подождите тут, пан Кауфман. Мне надо собрать Берту в дорогу. Вы сможете подождать полчаса?

Йосеф. Полчаса?

Появляется полицай Шломо.

Полицай Шломо. У нас нет получаса. У нас есть пять минут. У нас план, Кауфман!

Женщина. За пять минут мне никак не собраться. Надо причесать ее. И платье разгладить. И сделать банты. У нас есть пальтишко, красное. Мы берегли.

Полицай Шломо. Зачем? Зачем этот наряд?

Женщина уходит в дверь и продолжает говорить уже не со сцены, собираясь.

Женщина. Ну как же? Если она будет чистенькая и нарядная, то там, на востоке, ее могут приметить какие-нибудь добрые люди. Приметят и возьмут к себе. А если она поедет замарашкой… Подождите, пожалуйста. Берточка, солнышко, просыпайся…

Полицай Шломо корчит гримасу Кауфману. Тот разводит руками.

Полицай Шломо. У тебя еще сорок восемь квартир. На сегодня.

Йосеф выходит на авансцену. Считает, постепенно ожесточаясь.

Йосеф. Сорок восемь. Сорок семь. Сорок шесть. Сорок пять. Сорок четыре. Сорок три. Сорок две. Сорок одна. Сорок. Тридцать девять. Тридцать восемь. Тридцать семь. Тридцать шесть. Тридцать пять. Тридцать четыре. Тридцать три. Тридцать две. Тридцать одна. (Долгая пауза.) Тридцать. Двадцать девять.

Он отрывается и стучит в очередную дверь. Ему открывает мужчина.

Йосеф. Наум Гржибовский? У вас проживают двое несовершеннолетних. Рут трех лет и Леон семи. Приказом немецкой администрации они подлежат депортации.

Наум Гржибовский. Погоди… Постой. У тебя у самого есть дети?

Йосеф. Не ваше дело.

Наум Гржибовский. И ты, и я знаем, что их отправляют на верную смерть.

Йосеф. Я не намерен втягиваться в дискуссии, пан Гржибовский. Собирайте несовершеннолетних и спускайтесь с ними вниз.

Наум Гржибовский. Несовершеннолетних? Скажи – «детей», мразь. Скажи: «Бери своих детей и отдай их нам, чтобы мы их убили». Ты убьешь моих детей и пойдешь к своим, обнимешь их, поцелуешь на ночь…

Йосеф. Ваш долг предоставить полиции несовершеннолетних для депортации, пан Гржибовский. Иначе я буду вынужден доложить о вашем сопротивлении немцам.

Наум Гржибовский. Тварь ты бездушная…

Йосеф. Или ты собираешь их сам, или я иду за СС.

Наум Гржибовский. Они всех нас пустят в расход. И тебя не пожалеют, не думай. И твоих детей тоже. Все это гетто – просто вокзал, откуда поезда прямиком в ад катят. Ты зачем продался? Сегодня-то – мы, а завтра-то все равно – ты!

Йосеф. Но ты-то сегодня, а я-то завтра!

Он свистит в свисток. Появляется Ланге, отталкивает Йосефа в сторону, стреляет в Гржибовского, тот падает замертво, ныряет в открытую дверь. За сценой слышатся выстрелы. Йосеф вздрагивает, разглядывает мертвого Гржибовского.

Ривка (за сценой). Пропустите меня! Мой муж – полицейский! Йосеф Кауфман!

Йосеф. Ривка?!

На сцену выбегают Ривка и полицай Шломо, схвативший ее за локоть.

Полицай Шломо. Твоя?

Йосеф. Что ты тут делаешь?! Тебя могли загрести!

Ривка. Наши мальчики пропали! Я спала… Они исчезли! Их забрали!

Йосеф. Что ты несешь?! Куда пропали?! (Полицаю Шломо.) Вы были у меня дома?!

Полицай Шломо. Остынь, Кауфман! Наши не были, точно.

Йосеф. Вы были у нас! Вы были у нас! Мы договаривались!

Из двери выныривает Ланге, в руках у него пистолет. В раже он направляет ствол на Ривку, но Йосеф закрывает ее собой. Ланге пожимает плечами и, пошатываясь, уходит со сцены.