Белая книга айнского народа

Анализируя это нововведение, выдающийся польско-российский исследователь айнов Б. Пилсудский отметил: «Благодетельная мера эта вызывает у айнов искреннюю благодарность к русскому правительству. Она… приподняла их собственное самосознание и дала более сильный толчок к стремлению перейти на высшую ­ступень культуры… если раньше они были слугами, то теперь их мысли были перегружены многочисленными хозяйственными деталями дела» [Пилсудский Б.О., 2004].

Важно отметить, что организованные властями айнские промыслы не только приносили пользу самим айнам, но и были рентабельны для государства – ежегодный доход от них составлял порядка 4400 рублей! [Таксами Ч.М., Косарев В.Д., 1990] Разумеется, и заработки айнов на этих промыслах были несопоставимы с теми скудными доходами, которые аборигены получали за почти что рабский труд у японцев.

Благожелательное отношение российских властей к коренному населению привело к тому, что, может быть, впервые за многие ­десятилетия подневольного положения и рабского труда айны, наконец, смогли почувствовать свою состоятельность в хозяйственном плане. Отмечая это, Б. Пилсудский, писал: «Нет у меня сейчас точных данных, иллюстрирующих тогдашнее экономическое положение айнов, но, по общему мнению русских старожилов и самих айнов, было оно значительно ниже теперешнего» [Пилсудский Б.О., 2004].

Разумеется, различие в отношении японских и российских властей к айнам не ограничивалось исключительно экономической сферой. Как уже было отмечено ранее, российские айны пользовались свободой вероисповедания, они никогда не подвергались насильственному обращению в православную веру и, став православными, не преследовались за попытки сохранить свои древние, унаследованные от предков обычаи.

Именно поэтому в тех случаях, когда перед айнами вставал выбор, подданство какой страны принять, они зачастую склонялись на сторону России. Нередко случалось так, что японцам удавалось уговорить айнов занять их сторону, но уже вскоре после этого, пожив под японской властью лишь краткое время, те целыми деревнями бежали на русские земли.

Мягкая, человечная, понимающая линия российских властей при выстраивании отношений с айнским населением во многом объясняется тем, что ее вырабатывали высокообразованные специалисты – военные и гражданские администраторы, воспитанные в духе уважения и заботы обо всех народах, составлявших многонациональную Российскую империю. Трезво оценивая характер общественно-политического и хозяйственного уклада айнского народа и осознавая пагубные последствия его необдуманного и принудительного «окультуривания», они были далеки от однобоких взглядов на айнов и попыток изобразить их «несостоятельным» этносом.

Подводя итоги приведенному здесь краткому очерку политики Российской империи в отношении айнов, уместно вспомнить слова одного из наиболее близко знавших этот народ Б. Пилсудского. Этот исследователь, поляк по происхождению, прибыл на Сахалин отнюдь не добровольно, а в качестве ссыльного. Однако участь политического заключенного не помешала ему дать высокую оценку тому, как российская власть и общество отнеслись к айнам. В одной из своих работ Б. Пилсудский писал, что деньги, необходимые на обустройство нормальной жизни этого народа, нужно ждать от российского государства. «А людей, – продолжал он, – надо ждать от русского, всегда отзывчивого на доброе дело, общества» [­Пилсудский Б., 1903].

* * *

Показательным примером конструктивного и доброжелательного подхода российский властей к айнам является остров Сахалин, который перешел под власть России 1875 году. «Переход Сахалина в безраздельное владение России, без сомнения, принес ощутимое смягчение участи айнов, – гласит мнение историков. – Они были избавлены от напоминавших средневековые форм кабалы» [­Таксами Ч.М., Косарев В.Д., 1990].

Удивительно, но «ссыльнокаторжный» статус острова не повлиял на отношение властей к айнам, которые продолжали жить привычной жизнью и пользоваться покровительством российский властей. Это отмечал А.П. Чехов в своей известной книге «Остров Сахалин»: «Занявши Южный Сахалин, русские освободили их и до последнего времени охраняли их свободу, защищая от обид и избегая вмешиваться в их внутреннюю жизнь». Конечно, как отмечает писатель, бытовые инциденты имели место, «но о подобного рода притеснениях и обидах говорят как об отдельных и в высшей степени редких случаях» [Чехов А.П., 1978]. Эти инциденты оперативно расследовались местными властями и жестко карались, а айнам на Сахалине оказывалось посильное содействие. В нем они действительно нуждались, поскольку южная часть острова, где в основном проживали сахалинские айны, до этого находилась под властью японцев, которые успели сильно подорвать общественный и ­экономический уклад местного населения. Примечательно, что даже после уступки Сахалина России японские промышленники пытались продолжать посещать деревни айнов на острове и ­эксплуатировать их.