Белая кошка

Мора приносит складные стулья, застилает стол белой скатертью и ставит серебряный канделябр. Это был свадебный подарок от дяди Монополии (хотя никакой он нам не дядя, конечно). Наверняка ворованный. Кухня погружается в полумрак и в свете свечей кажется даже уютной. Миска с тушеной морковью и пастернаком, блюдо с мясом, дольки чеснока торчат из баранины, как обломки костей. Дед хлещет вино не переставая, а Баррон все подливает. Мне уже хватит: тело обволакивает приятная истома. Даже малолетний племянник доволен – колотит серебряной погремушкой по высокому стульчику, весь измазался картофельным пюре. Тарелки знакомые: я помогал маме их воровать.

Мы все отражаемся в зеркале, которое висит в холле, настоящая пародия на благополучное семейство: проворачиваем темные делишки, смеемся, врем друг другу.

Мора приносит кофе. Звонит телефон, и Филип уходит на несколько минут, потом возвращается и протягивает трубку мне:

– Мама.

Ухожу поговорить в гостиную.

– Поздравляю.

– Ты не отвечал на мои звонки, – вроде она не злится, голос скорее удивленный. – Дед сказал, тебе уже лучше. Говорит, большие мальчики мамам не звонят.

– Все путем. Я живее всех живых.

– М-м-м. А спишь хорошо?

– И даже в собственной постели.

– Шутник. – Слышу в трубке, как она затягивается сигаретой. – Раз до сих пор шутишь, то все в порядке.

– Прости. Я был занят, размышлял кое о чем.

– Дед говорил. Ты размышлял об одной особе. Кассель, не проболтайся. Тебя тогда поддержала вся семья. Забудь ее, подумай о родных.

– А если я не могу забыть?

Что ей известно? На чьей она стороне? Может, мама бы мне помогла? Ребячество, конечно, так думать.

Молчание.

– Милый, ее больше нет. Не дай воспоминаниям…

– Мам, – ухожу подальше от кухни, поближе к входной двери и большому окну в гостиной. – Какая магия у Антона?

– Антон – племянник Захарова, его наследник, – она понизила голос. – Держись от него подальше, братья о тебе позаботятся.

– Он работает с памятью? Мне нужно знать. Скажи просто – да или нет.

– Позови Филипа.

– Мама, пожалуйста, скажи. Я не мастер, но я же твой сын. Пожалуйста.

– Позови брата, Кассель. Немедленно!

Повесить трубку? Или лучше со всей силы расколотить ее о стену? Было бы очень приятно.

Возвращаюсь в кухню, кладу телефон возле Филипа.

– В мои годы мастеров уважали, – распинается дед, завел старую песню. – Мы поддерживали порядок в округе. Незаконно, кто спорит, но легавые не вмешивались, ценили нашу помощь.

Напился все-таки.

Баррон с дедом смотрят телевизор в гостиной, Филип в кабинете разговаривает с мамой, Мора гремит кастрюлями и выкидывает остатки еды в измельчитель. Зубы у нее слегка оскалены, и сейчас невестка похожа на собаку, которая вот-вот укусит. Как бы помягче рассказать про украденные воспоминания, чтобы не разозлилась?

– Ужин был очень вкусный, – выдавливаю я наконец.

Она поворачивается, лицо уже расслабленное, спокойное.

– Только морковку сожгла.

– Все равно вкусно. – Я засовываю руки в карманы.

– Кассель, чего ты хочешь? – хмурится Мора, намыливая кастрюлю.

– Поблагодарить. Спасибо, что помогла.

– Ты про аферу со школой? Мне пока не звонили, – лукаво улыбается она.

– Еще позвонят, – подхватываю полотенце и вытираю вымытый кухонный нож. – А посудомойки у вас нет?

– В ней лезвия тускнеют. К тому же в кастрюле овощи на дне пригорели. Кое-что до сих пор приходится делать руками. – Мора забирает у меня нож и кладет его в ящик стола.

Неожиданно меня охватывает решимость.

– Я принес тебе одну вещь.

Черт, куртка осталась в гостиной.

– Эй, – Баррон меня заметил, – иди-ка сюда.

– Сейчас, – быстро возвращаюсь на кухню и протягиваю Море ониксовый кругляш. В свете свечей камень похож на капельку смолы.

– Вот. Я помню, что ты говорила про жену мастера, но…

– Умно. Точно как твой брат – услуга за услугу и никаких любезностей.

– Зашей в лифчик. Обещаешь?

– И обходительный такой, – наклоняет голову Мора. – Знаешь, ты на него похож, на мужа.

– Ну да, мы же братья.

– Красавчик, роскошные черные волосы, – вроде как комплимент, только вот голос у нее странный. – И улыбочка кривая, ты специально так улыбаешься?

Я действительно иногда ухмыляюсь, когда нервничаю.

– Нет, с рождения такой.

– Но ты себя переоцениваешь. – Она подходит совсем близко. Чувствую на щеке теплое несвежее дыхание, отступаю и спотыкаюсь о тумбу. – До него тебе далеко.

– Ну и ладно. Просто пообещай, что наденешь амулет.

– Зачем? Что это за камень?

Оглядываюсь на дверь гостиной. Оттуда доносятся приглушенные звуки телевизионного шоу, дед их частенько смотрит.

– Талисман памяти, настоящий, хоть выглядит и не очень. Пообещай его надеть.

– Хорошо.

– Ты не мастер, и я не мастер, надо друг другу помогать, – изо всех сил стараюсь, чтобы улыбка не вышла кривой.

– Ты о чем? – щурится Мора. – Думаешь, я дура? Ты один из них, уж это-то я помню.

В замешательстве качаю головой. Все это неважно. Подожду, пока не подействует амулет и она сама во всем не убедится.

– Дед вырубился, – говорит Баррон, зевая, когда я возвращаюсь в гостиную. – Придется вам здесь переночевать. Да и я, пожалуй, останусь.

– Я его отвезу.