Белая кошка

Пытаюсь представить, как кошка удлиняется, растет, превращается в девушку. Даже не знаю, как она теперь должна выглядеть. Черт с ним, пусть будет что-нибудь среднее между моими воспоминаниями и той Лилой из сна. Хоть что-то. Изо всех сил концентрируюсь, но тщетно. Я весь дрожу от усилий. Кошка рычит низко, утробно.

Усевшись верхом на стул, кладу голову на спинку. Пистолет я изменил бессознательно, подчиняясь инстинкту: увидел, что в опасности близкий мне человек, и тут же будто сработала мышечная память, скрытый резерв мозга. Злюсь я довольно часто, но при этом ни разу никого ни во что не обращал. Значит, эмоции тут ни при чем.

В детстве я все же трансформировал муравья в соломинку, а Баррон меня обманул. Как же я это сделал? Оглядываю гостиную. У стенки все еще стоит меч, который я раскопал во время уборки. Беру его, словно наблюдая за собой со стороны. Лезвие покрыто ржавчиной, клинок совсем непохож на школьные фехтовальные рапиры, оттягивает руку.

«Если любишь, отруби мне голову».

– Лила, я не знаю, как превратить тебя обратно.

Она мягко спрыгивает со стола. Нереально, все это совершенно нереально, не на самом деле.

– Наверное, нужно как-то заставить себя. Придется совершить один безумный поступок, чтобы магия заработала.

Абсурд. Кто-то должен меня остановить. Пусть она меня остановит.

Лила, закрыв глаза, трется о лезвие, сначала несильно, потом всем телом. Снова и снова.

– Ты правда одобряешь эту идею?

Кошка протяжно вскрикивает, вспрыгивает обратно на стол и усаживается в ожидании.

Кладу руку ей на спину.

– Занесу меч у тебя над головой, хорошо? Но не по-настоящему.

Останови же меня.

– Не двигайся.

Лила-кошка смотрит на меня, замерла и ждет, только подрагивает кончик хвоста. Поднимаю меч, замахиваюсь и со всей силы обрушиваю его на крошечное кошачье тельце.

Боже мой, сейчас я опять ее убью.

И тут все вокруг начинает течь и переливаться. Я могу превратить меч в моток веревки, струю воды, облако пыли. А кошка теперь состоит вовсе не из хрупких, покрытых мехом косточек – я вижу сложное переплетающееся заклятие, а под ним девчонку. Одно мысленное усилие – и колдовство рассыпается, распадается.

Меч стремительно опускается на обнаженную скорчившуюся на столе девушку. Я отшатываюсь и, потеряв равновесие, падаю на пол, клинок вырывается из рук и вонзается в старый заляпанный комод.

У Лилы длинная копна спутанных светлых волос и загорелая кожа. Она пытается подняться на ноги, но безуспешно. Наверное, разучилась.

В этот раз отдача едва не разрывает меня на части.

– Кассель, – на ней огромная футболка, которая почти не скрывает длиннющие ноги. – Кассель, проснись. Кто-то идет.

Как же болят ребра! Это, интересно знать, хорошо или плохо? Нужно поспать. Усну, а когда открою глаза, окажусь в Веллингфорде, Сэм будет поливаться одеколоном, все будет как обычно, как и должно быть.

Лила изо всей силы ударяет меня по лицу. Судорожно вздохнув, открываю глаза. Больно она ударила. Из комода торчит меч, пол усыпан осколками вазы, везде валяются книги и бумаги.

– Кто-то идет, – голос у Лилы изменился, стал хриплым и грубым.

– Дедушка возвращается из магазина.

– Их двое.

Ее лицо такое знакомое и одновременно чужое. Что-то во мне сжимается, я протягиваю руку, но Лила отстраняется. Конечно: она знает, чем чревато мое прикосновение.

– Скорее.

Пошатываясь, встаю.

– О черт!

Совсем забыл: я же такого наговорил Филипу. А еще воображал себя талантливым вруном.

– В шкаф, – командует она.

Шкаф набит изъеденными молью шубами и пальто. Мы торопливо выкидываем какие-то коробки и протискиваемся внутрь. Приходится поднырнуть под штангу, на которой болтаются вешалки, подпереть спиной дальнюю стенку. Лила забирается следом за мной, закрывает дверь и прижимается прямо к моим покрытым синяками ребрам. Чувствую на шее частое отрывистое дыхание. От нее пахнет травой и еще чем-то непонятным, насыщенным. Ничего не видно, только тусклый свет в щелочке между дверями. Подбородок щекочет мамин норковый воротник, слабо пахнет духами.

Открывается входная дверь, я слышу голос Филипа:

– Кассель? Дедушка?

Дергаюсь совсем чуть-чуть, но Лила хватает меня за руки, ее ногти глубоко вонзаются в кожу.

– Тсс!

– Сама не шуми.

Почти бессознательно копирую ее жест. В темноте девушка кажется ненастоящей, привидением. Худенькие плечи чуть подрагивают под моими ладонями.

Мы оба без перчаток. Так дико.

Лила тянется вперед.

Прикосновение полураскрытых манящих губ. Мы легонько стукаемся зубами. Этот поцелуй лучше всех моих тайных запретных мыслей. Я так мечтал о нем еще тогда, в четырнадцать, и позже, после убийства, когда мечтать о ней было неправильно, безумно. Я так хотел его и вот теперь получил и ничего не могу сделать. За спиной – стенка шкафа, чтобы не потерять равновесие, я хватаюсь за ближайшее пальто, и шерстяная ткань рвется от прикосновения.

Лила прикусывает мне язык.

– Здесь его нет, – говорит Баррон. – И машины нет.

Внезапно Лила отворачивается, ее спутанные волосы щекочут мне лицо.

– Как думаешь, что он рассказал деду?

– Да ничего, – огрызается Баррон. – Ты делаешь из мухи слона.