Белая кровь Тавриды

– Учетчица, – спокойно ответила Кошка. – Вот считаю, сколько за день добыто соли.

– Что, ночью? – удивленно спросил солдат. – Так ведь темно! Что же ты увидишь – ночью-то?

– Все, что надо, уже увидела, – ответила Кошка. – Считала до самой темноты. А чего не досчитала, досчитаю утром, когда рассветет. Начнут свозить остатки соли с озера, я и сосчитаю.

– А сейчас ты куда? – спросил солдат.

– В конторку, – ответила Кошка. – Куда же еще? Вздремну до рассвета…

– Вот и правильно, – одобрил солдат. – Нечего здесь шляться по ночам. Слыхала небось, какие дела творятся на приисках?

– Как не слыхать, – ответила Кошка. – Все слыхали.

– Вот и ступай, – велели солдаты.

– И вам спокойной ночи, – улыбнулась в темноте Кошка.

– Э! – скептически произнес один из солдат.

И они пошли дальше. Кошка молча смотрела им вслед. Подсыпать отраву в ближайший бурт она передумала. Лучше поостеречься, размышляла она. А то ведь ее видели возле бурта! И если она подсыплет в него отраву, то поневоле могут догадаться, что это сделала именно она. Или если не догадаться, то, по крайней мере, заподозрить, а потому ей надо отравить другой бурт, где-нибудь в другом месте, где ее никто не видел, а стало быть, ни в чем и не заподозрит.

Но все другие бурты были далековато. Идти к ним, рискуя еще раз встретить солдатский патруль, она не хотела. Зато неподалеку высилась куча соли, еще не сложенная в бурт. Какая разница, в какую соль подсыпать отраву – в сложенную в бурт или которая россыпью? Кошка вновь оглянулась и прислушалась. Ни голосов, ни шагов поблизости слышно не было. Не было видно и огней: откуда им взяться на берегу озера? Здесь вообще не было ни электричества, ни каких-либо механизмов, соль добывали исключительно вручную. Луны на небе тоже не видно, она должна появиться позднее.

Кошка неслышно подошла к смутно белеющей в темноте соляной горке. Она достала из-за пазухи три пакетика с ядом, на ощупь их открыла, наклонилась, сделала в рыхлой соляной горе несколько ямок, высыпала туда отраву, засыпала ямки солью, чтобы отраву не выдул ночной ветер… В самом деле, все оказалось просто.

…Проснулась она, едва рассвело, и сразу же отправилась к той самой, отравленной ею горке соли. Для видимости она прихватила с собой тетрадку и карандаш, а на самом же деле ее влекло к горке то самое чувство, которое ведет к месту преступления всех душегубов, которые это самое преступление совершили. Мимо горки вели к дальним приискам верблюдов. Мимоходом один верблюд наклонил голову к горе и набил рот солью. То же самое сделали и другие верблюды. Жесткая усмешка тронула губы Кошки. Она постояла у соляной горки еще минуту и пошла в сторону сложенного из камня-ракушечника сарайчика, именовавшегося конторой. Ее смена заканчивалась, можно было собираться домой.

* * *

Перед тем как приступить к расследованию, майор стал размышлять. Размышлял Крикунов недолго, поскольку размышлять особо было не о чем. Вот чья-то вражья душа потравила верблюдов. Но каким таким способом? Что, кто-то засыпал отраву в рот каждому верблюду? Это вряд ли. Отравили воду, которую пьют верблюды? Верблюды пьют редко, да к тому же большей частью соленую озерную воду. Слишком мало пресной воды на приисках, чтобы ею поить еще и верблюдов. Значит, отпадает и эта версия. Может, верблюдам что-то подсыпали в корм? Ну, так ведь их пища – степная трава. Разве можно отравить степную траву? Значит, опять мимо. А тогда остается одно. Соль. Да, соль. Верблюд охоч до соли. И если в соль подсыпать отраву…

А вот тут надо подумать основательно. Потому что тут есть над чем подумать. Конечно, здраво рассуждая, и соль-то отравить мудрено, потому что каким таким образом? Хотя уж на такой-то вопрос ответ имеется. Тут, если разобраться, нет ничего мудреного. Подошел враг к соляному бурту, насыпал в него яду, соль тот яд впитала, верблюд той солью полакомился, вот и готово дело… Конечно, покамест непонятно, что это за такой удивительный яд, да и кто именно мог соль отравить, но это уже другой вопрос. Пока главное – отравлены верблюды.