Белая луна над синей палаткой (СИ)

- Я думаю, исходя из характера моего пациента и характера эээ… повреждения, вам несложно будет найти того, кто заказал это похищение, - говорил он, идя рядом со мной. Доктор был высок и худ, чуть сутул, лицо его с небольшой бородкой излучало добродушие, которое впечатление усиливалось старомодными очками. Но зрачки, я заметил, были расширены как у тех, кто имел пристрастие к курению опия или же другого рода наркотикам.

На мой вопросительный взгляд доктор любезно пояснил, что Севастьянову удалили pеnis, оставив testiculus нетронутыми. Удаление, по словам Клинбергера, проведено было с большим мастерством и так, чтобы пациент ни в коем случае не мог скоро помереть, и я с трудом остановил подробные объяснения доктором того, каким образом было выведено наружу мочеиспускательное отверстие.

И что до характера пациента, доктор тоже был прав. Пристрастие Севастьянова к молоденьким девочкам, особенное его старание заполучить девушек невинных было известно всем держателям борделей Харбина и окрестностей.

Змея, подумал я. Мстительная тварь. Лилит.

Комментарий к 6. Врач и пациент

*- вид монгольской плети

========== Междуглавие 6 - О змеях и лисах ==========

Полуголый урус, растянутый на кровати, невероятно спокоен. У него глаза столетнего мудреца - несмотря на лохматую шевелюру, небритые одутловатые щеки и нездоровый изжелта-серый цвет лица. И Байбаку Хва хочется, чтобы скорее все закончилось. Чтобы явился наконец атаман и отдал этому человеку, этому урусу то, что задолжал. А вернее, забрал. Жизнь. И тем способом, который удовлетворит атамана. А это непросто - стоит лишь взглянуть в глаза лежащего. Урус словно бы уже умер и оказался недосягаем для атамановой мести - он уже мертвее тихого снега за окном, мертвее поскрипывающей тишины в комнатушке дешевого борделя.

- Ты… от Пака-Меченого? - слышится хриплый голос с кровати. Мертвый голос, от которого Хва становится уж совсем неуютно. Не по нему это все, ему бы что-то простое и ясное, где нужно убивать или умирать. - Подойди ближе, я должен… должен его предупредить…

- Я хорошо слышу, - отвечает Хва. Несмотря на нехорошее чувство, которое рождает в нем этот лохматый небритый урус, его слова словно опускают на землю. В привычное, охотничье сторожкое бытие, где нужно быть начеку. И где на “подойди ближе” стоит отойти подальше, а того лучше выстрел или удар ножом.

- Лилит… - этого слова Байбак Хва не понимает. Он вообще едва понимает китайский, на котором говорит урус.

А урус смеется, урус делается словно одержимый и говорит, говорит - о том, что нельзя доверять женщинам, о том, что именно женщины губят все, что входит в их притяжение. О богатстве говорит урус - о богатстве, связанном с женщиной, с Лилит. Скажи, говорит, своему атаману… Тебе такого богатства и не снилось. И Хва слушает, слушает льющиеся изо рта уруса слова, слушает их, цепенея, будто змея под дудочкой.

Тихое движение в углу будто взрывает шелестящую словами тишину - это шлюха, та самая, к которой урус пришел. Хва о ней совсем позабыл, а урус шипит-смеется, брызгает слюной сквозь провалы выбитых зубов. Деньги, богатство, тебе и не снилось… И одного шага, одного взмаха ножом довольно, чтобы шлюха кулем завалилась в свой угол, похрипела, посучила там ногами и затихла.

Большего урус сказать не успевает - сквозь тишину и хрип атаман входит в комнатушку, входит, будто и дверей нет, и пола, будто и сам атаман лишь клуб дыма. Чудно, никогда Хва такого не думал про атамана - видно, урус этот морочит его, скорей бы кончил атаман уруса.

Хва знает, что Чханъи не хочет для уруса быстрой смерти. И тем удивительнее для него то, что атаман с видом человека, спешащего на деловой разговор, перехватывает лохматому урусу горло своим узким кинжальчиком, более всего похожим на тот, какими в богатых домах с принятым американским или английским манером жизни разрезали книжные страницы - Хва видел такие пару раз. Атаман чуток как зверь, атаман понимает, когда следует просто убить.

Стоило урусу отхрипеть, выплескивая черную кровь, отдергаться, как с Хва словно спало наваждение. Отошло оцепенение, остались только слова уруса о женщине и богатстве.

О женщине - Байбак Хва все думал, про какую женщину говорил урус. Много женщин вокруг, хотя все они стоят не больше как одной ночи, а то и часа. Хва знал, что к весне, к горячей поре от женщин избавятся и уйдут в летний лагерь. Так было испокон, и так и правильно.